Но стоило нам остаться в библиотеке наедине, как он бессильно опустился в кресло, точно кости у него превратились в желе, прикрыл глаза и процедил, почти не размыкая губ:
— Дорогая племянница, вы чудовище. Чтобы я ещё хоть раз поверил этому невинному взгляду, умоляющему о помощи… О, нет, увольте. С меня хватит.
Благоразумно пропустив возмутительный клеветнический пассаж насчёт "взгляда, умоляющего о помощи", я заметила:
— Что ж, вы хотели произвести впечатление на герцогиню Дагворт — и вы это сделали. Да и картина теперь в безопасности, хотя разговор, не спорю, получился весьма неловкий. Чем же вы недовольны?
— Змея, — укоризненно произнёс он и вслепую расстегнул несколько пуговиц на жилете. — Никакого почтения к старшим… Я уже привык, что меня — не хвастаясь, уточню, что чаще всего безуспешно — пытаются использовать попеременно сильные и слабые мира сего. Мира сего! Вот на этом, пожалуй, и остановимся, потому что когда за ниточки дёргают оттуда, я чувствую себя абсолютно…
… "абсолютно беспомощным" — если дядя ничего подобного и не сказал, то наверняка подумал. Мне стало стыдно, хотя, право, вины моей тут не было, и я поспешила его утешить, как могла:
— Зачем же сразу думать о дурном? "Использовать"! Думаю, вы просто ему понравились.
Клэр распахнул глаза, кажется, даже позабыв, как дышать. Затрудняюсь определить, что за чувства обуревали его в тот момент, но на радость это было похоже меньше всего.
— Ступайте, — наконец взмахнул он рукой вяло. — Пока вы не сказали ещё что-нибудь в той же степени жизнеутверждающее.
Не желая испытывать его терпение, я пожелала доброй ночи и удалилась. У лестницы мне встретился Джул; он шёл к библиотеке, и на подносе у него была бутылка вина из старых запасов Валтеров, марсовийский сыр и бокалы — почему-то два.
В одном я готова была согласиться с Клэром: последние дни выдались чересчур беспокойными. Ссора с маркизом, визит к Шелли, дела сердечные Мадлен и Эллис — и, в довершение всему, просьба Сэрана, которая привела к весьма неожиданному финалу. Готова спорить, однако, что "Человека Судьбы" такая развязка более чем устраивала… Или даже — возможно, это просто разыгралось моё воображение — он с самого начала рассчитывал попасть в особняк на Спэрроу-плейс. Ведь Сэран упоминал однажды, кажется, что созданиям, сотканным из снов и желаний, не живым и не мёртвым, бродящим за гранью… словом, подобным ему необходима опора, чтобы длить своё существование. Пока Нинген не умер, он одной силой своего таланта питал Сэрана. Когда не стало художника, то лишь восхищение ценителей искусства позволяло "Человеку Судьбы" оставаться живым… Но, возможно, он желал большего?