Наконец Джону удалось перебраться на ту сторону. Он взял свой рюкзак.
— Ты говорил о том, что стал евреем, прочтя книгу.
— Да.
Самуэль горько улыбнулся. Его взгляд как будто потерялся в глубоком море воспоминаний…
Он уже три дня ничего не ел. Они ушли из убежища вчетвером на поиски провианта.
Они были самыми слабыми в группе. Ими логичней всего было пожертвовать. Было бы неплохо, если бы им удалось принести еды. В противном случае выходило на четыре рта меньше. Противогазы, которые им выдали, были настолько плохи, что почти не работали. Дождевики разваливались на куски. Из оружия — только ножи.
Один из них умер в первый же день, упав в яму, внезапно открывшуюся в земле. Всего мгновение назад он был здесь, шел впереди остальных — и вот уже исчез с криком, который оборвался, едва начавшись.
Самуэль и остальные осторожно приблизились к краю ямы.
Искромсанное тело их друга лежало на дне провала. Его убило не падение, а похожие на лезвия куски ржавого металла, вонзившиеся в него. Такие несчастные случаи были нередки в зоне, где некогда располагался центр города. На тротуарах на расстоянии нескольких метров друг от друга располагались металлические решетки. За долгие годы запустения и непогоды они проржавели и стали хрупкими, как стекло. Достаточно было случайно наступить на одну из них, как она раскалывалась на множество смертоносных осколков. Это происходило каждый раз. Случалось, что они выдерживали. Но если ломались, это была верная смерть.
Второй пропал во время снежной вьюги. Это тоже был распространенный несчастный случай. Необходимо было постоянно держаться товарища, шедшего впереди тебя, потому что, потеряв из виду хоть на секунду, ты уже не мог отыскать его и двигался в неправильном направлении, часто по кругу, не будучи способен понять, где находишься, пока не утихнет вьюга. А вьюга могла длиться несколько дней.
Последний из спутников Самуэля лишил себя жизни ночью в старом гараже, служившем им временным укрытием.
Он использовал нож: сначала для того, чтобы нацарапать на стене свои последние слова, а потом — чтобы вскрыть себе вены.
Самуэль проснулся утром рядом с посиневшим трупом.
Он долго рыдал, как ребенок. Потом прочел нацарапанную на кирпичах надпись.
Это было признание в любви к самой красивой девушке из их убежища, которая даже не знала бы, что ей делать с любовью такого ничтожества.
Самуэль вышел из гаража.
Ветер утих. Перед ним простиралось черно-серо-белое пространство. Бесцветный мир. Даже пятно свернувшейся крови казалось черным, а не красным.
Самуэль побежал по снегу. Он бежал и бежал, пока у него не перехватило дыхание, а потом, добежав до середины бесцветного ничто, начал крутиться вокруг себя, как дервиш, все быстрее и быстрее, пока не выбился из сил.