— Итак, начнем картежную жизнь! — скомандовал Гранатуров. — Ша, славяне! Ахтунг!
Меженин первый поставил в банк и, пощелкивая, поигрывая, треща чистенькой атласной колодой с двойными портретами Гитлера вместо обычных валетов, начал сдавать карты.
— Книги, оленьи рога, старинные гравюры. И даже камин, — проговорила Галя и, пробежав темными глазами по комнате, очень длительно поглядела на Княжко и Никитина. — Чей-то нарушенный русскими уют… Представляю, как они могут нас бояться и ненавидеть. Лейтенант Никитин, вы сами здесь расположили свой взвод?
— Именно, — сказал Никитин. — Пустой дом. Хозяев нет.
— А лейтенант Княжко в соседнем доме? Вы рядом?
— Вероятно, — сухо ответил Княжко. — Вероятно, мой взвод в соседнем доме.
— Огневые взвода располагаются рядом, чтобы вы знали, Галочка! — пророкотал весело Гранатуров, взяв выкинутую Межениным на стол карту. — Еще одну. Так… Еще на счастье. Да, судьба — котелок, жизнь — балалайка, перебор! Вот кому везет во всех смыслах, сержант, так это тебе! Пять сотен враз проиграл! Дьявол ты везучий! Попробуй-ка, везет ли лейтенанту Княжко!
— Не отрицаю, по слухам, мама меня в лапоточках родила. — Меженин, довольный удачливым началом, подправил выросшую кучку денег в банке, снова защелкал картами. — Говорят, раньше эксплуататоры женщин в карты проигрывали и выигрывали. На сколько идете, товарищ лейтенант? Вам без всяких-яких полное очко подкатит — тройка, семерка, туз… Не пойдете втемную? — спросил он Княжко и вскинул ресницы, жестковато-ласковым взглядом обвел Галю, откинувшуюся на диване; суконная юбка цвета хаки стягивала ее сжатые колени, поблескивали сапожки. — Вот ежели бы вы, Галочка, жили в те времена и вас проиграли, чтоб вы сделали, интересуюсь?
— Втемную — нет. — Княжко еще не раскрыл выложенные на скатерть карты, как лицо его будто заострилось от короткого Галиного смеха, от грудного звука ее голоса:
— Остроумно шутите, Меженин! Но отвечаю вам без шуток. Вы средневековый феодал сорок пятого года. Если бы вы меня выиграли, не дай бог, я положила бы под подушку остро наточенный кинжал.
— И, значит, убили бы, не пожалели?
— Не задумалась бы. Ни на секунду.
— Проглоти, сержант, и улыбайся. Ясно? — восхищенно вскричал Гранатуров и здоровой правой рукой выдернул из ножен на ремне трофейный, зеркального блеска кортик, повертел им в воздухе. — Не подарить ли, Галя? На всякий случай!..
— Семнадцать, — бесстрастно сказал Княжко и открыл свои карты. — Что у вас, Меженин?
— Девятнадцать, товарищ лейтенант, — ответил, дунув на карты, Меженин и ухмыльнулся. — Ваша бита! Без всякого шулерства, чин чинарем. Эх, а вот в любви не везет…