– Думаю, так это и называется, – хриплым от страха голосом сказала Либ. – Но я не собираюсь заставлять ее.
– Значит, Анна поедет с вами по своей охоте?
– Надеюсь, да, если я правильно объясню ей.
У Берна хватило такта не указать на маловероятность этого.
– Как вы предполагаете путешествовать? Нанять извозчика? Вас поймают еще до въезда в другое графство.
Либ вдруг почувствовала, как на нее наваливается усталость.
– Есть шанс, что я окажусь в тюрьме, Анна умрет, и все это будет уже не важно.
– И все же вы хотите попытаться.
В ответ Либ лишь пожала плечами. Лучше утонуть в волнах, чем пассивно стоять на берегу. Нелепо цитировать мисс Н., которая пришла бы в ужас, узнав, что одну из ее медсестер арестовали за похищение ребенка. Но подчас обучение содержит в себе больше, чем предполагает учитель.
Ее поразили сказанные Берном слова:
– Тогда это должно быть сегодня ночью.
Когда Либ пришла на дежурство в субботу в час дня, дверь спальни была закрыта. Сестра Майкл, Китти и О’Доннеллы стояли на коленях в кухне, Малахия держал в руке фуражку.
Либ собралась повернуть дверную ручку.
– Не надо! – отрывисто произнесла Розалин. – Мистер Таддеус сейчас налагает на Анну таинство покаяния.
«Покаяние» – это другое слово для исповеди, так ведь?
– Это часть соборования, – шепотом пояснила сестра Майкл.
Неужели Анна умирает? Либ покачнулась, с трудом удержавшись на ногах.
– Это не только для того, чтобы помочь пациенту пережить bona mors, – заверила ее монахиня.
– Что?
– То есть хорошую, легкую смерть. Также для человека в опасности. Известно даже, что этот обряд восстанавливает здоровье, если Богу будет угодно.
Опять сказки.
В спальне зазвенел колокольчик, и мистер Таддеус открыл дверь.
– Вы все можете войти для миропомазания.
Группа людей встала с колен и, шаркая ногами, пошла вслед за Либ.
Анна лежала, не прикрытая одеялами. На комод была накинута белая салфетка, на которой стояли: толстая белая свеча, распятие, позолоченные блюда, какой-то засушенный лист, маленькие белые шарики, кусочек хлеба, сосуды с водой и елеем и белый порошок.
Мистер Таддеус окунул в елей большой палец правой руки и начал читать молитву на латыни. Он прикасался пальцем к векам, ушам, губам, носу, рукам и, наконец, подошвам ее опухших ног.
– Что он делает? – шепотом спросила Либ у сестры Майкл.
– Стирает пятна позора. Грехи, которые она совершила каждой частью тела, – сказала монахиня на ухо Либ, не сводя преданных глаз с пастора.
На Либ накатил гнев. А как насчет грехов, совершенных против Анны?
Потом священник взял блюдо белых ватных шариков и промокнул ими каждое место, помазанное елеем. Поставил на место блюдо и вытер палец хлебом.