– Не думаю, что он настолько безупречен. Полагаю, что во время дежурства моей сменщицы… – Неужели она действительно собирается безосновательно обвинять свою коллегу? Либ вовремя остановилась. – Надзор проводится на благо Анны, чтобы освободить ее из пут обмана.
Безусловно, Анна стремится вновь стать обыкновенным ребенком, так ведь?
– Заставляя ее голодать?
У этого малого такой же аналитический ум, как у Либ, и более жесткий.
– «Надлежит проявить твердость, чтобы быть добрым», – процитировала Либ.
Берн узнал цитату:
– Гамлет убил троих или пятерых, если принять в расчет Розенкранца и Гильденстерна.
Невозможно состязаться по уму на равных с журналистом.
– Если Анна начнет слабеть, они выскажутся открыто, – настаивала Либ, – родители, горничная, тот, кто за этим стоит. Еще и потому, что я запретила собирать с посетителей пожертвования.
– Высказаться открыто, – поднял брови Берн, – взять на себя вину и предстать перед судом за мошенничество?
Либ не подумала о криминальной стороне этого дела.
– Что ж, рано или поздно голодный ребенок дрогнет и признается.
Но, говоря это, Либ с ужасом поняла, что больше этому не верит. Анна неподвластна голоду.
– Мне пора спать, мистер Берн. – Либ вскочила на ноги.
Он разгладил свои волосы:
– Если вам действительно нечего прятать, миссис Райт, тогда впустите меня, чтобы я сам увидел девочку – минут на десять, – и в следующей статье я осыплю вас похвалами.
– Мне не по душе ваш торг, сэр.
На этот раз он отпустил ее.
Вернувшись в комнату, Либ пыталась уснуть. Эти восьмичасовые смены нарушали естественный ритм организма. Она выбралась из вмятины в матрасе и взбила подушку.
Либ сидела в темноте на кровати, и вдруг ее впервые осенило: что, если девочка не врет?
На какое-то время она отбросила все факты. Как учила ее мисс Н., настоящая сестринская помощь начинается с понимания болезни, и, кроме того, сестра должна вникнуть в психическое и физическое состояние страдальца. Итак, вопрос состоял в том, верит ли девочка в свою историю.
Ответ был ясен. Анна О’Доннелл излучала убежденность. Возможно, случай истерии, но совершенно искренней.
Либ почувствовала, как у нее поникли плечи. Эта девочка с нежным лицом не враг ей, не закаленный узник. Всего лишь девочка во власти некой иллюзии, которая, сама того не зная, подходит к краю пропасти. Всего лишь пациентка, нуждающаяся в незамедлительной помощи медсестры.