Знать бы, что она не успела сказать. Почему-то казалось, что это — что-то важное. Наверняка важное, я почти не сомневалась в этом. Как по необъяснимым причинам не сомневалась и в том, что Ева Кингслей при всем желании не сможет уже вспомнить, что говорила мне, очнувшись после долгого беспробудного сна. Но однажды я обязательно это пойму…
Усилившийся шум дождя за окном и суета за дверью, голоса и звук то приближающихся, то удаляющихся торопливых шагов, не помешали мне задремать.
Проснулась я от того, что кто-то крепко сжал мою ладонь. Открыла глаза и увидела присевшего на мою кровать Грина. Руку мою он, заметив, что я уже не сплю, не отпустил, а я, спросонья не понимая, что происходит, и не подумала вырываться, так что какое-то время мы молча смотрели друг на друга, пока до меня не дошел смысл сего действа.
— Все экспериментируете, доктор? — любопытства в моем вопросе было больше чем недовольства.
— Проверяю.
— И?
— Это вы мне скажите.
— Ничего не чувствую, — сообщила я. — Кроме того, что вы сейчас раздробите мне пястные кости.
— Пястные кости, — повторил он задумчиво. Поправил на моем запястье браслет, который сам же надел вчера, и разжал пальцы. — Не самая серьезная травма. Но хоть что-то хорошее.
— К-хм… Можно узнать, что хорошего в переломах кисти?
— В переломах — ничего, — флегматично отозвался целитель. — Хорошо, что вы перестанете от меня шарахаться. Надоело до ужаса. И эта гримаса, словно вас вот-вот стошнит от одного моего вида… А, нет, гримаса осталась…
— Ничего подобного! — возмутилась я, хотя Грину, конечно, со стороны видней, что там у меня с лицом. — Это… свет так падает. К тому же вы меня разбудили, отдавили мне руку, и я не могу встать из-за того, что вы тут расселись, а это, знаете ли, вообще как-то неприлично… И в каком смысле «хоть что-то хорошее»? — я кое-как вывернулась, и села на кровати, подтянув к груди накрытые одеялом ноги. — Миссис Кингслей пришла в себя — разве это не замечательно?
— Для миссис Кингслей — конечно, — кивнул Грин. — Но я к ее чудесному исцелению никакого отношения не имею.
— А вы не можете просто порадоваться за человека? Вам нужно непременно чувствовать собственную причастность? Знать, что это вам, а не каким-то чудесам обязаны жизнью? Да вы… — наши взгляды пересеклись, и я запнулась, в очередной раз обозвав себя беспросветной дурой. — Простите, я…
— Вы правы, — произнес доктор спокойно. — Я такой. Однако в данной ситуации меня больше всего угнетает то, что я не понимаю, что произошло и почему. Но знаю, что вам это известно.
— Да, я… Я все объясню. И то, что я сказала, — не обращайте внимания, просто мелю ерунду спросонья. А миссис Кингслей и в самом деле обязана вам жизнью, ведь если бы вы не подпитывали ее все это время…