меньше. Их схватили, отправили в лагеря и в итоге убили. – Ее голос не дрожит, несмотря на
весь рассказываемый ею ужас. – Все наши вещи, каждый предмет, которым мы владели, были
разграблены. Все, что было ценное, нацисты забрали, чтобы украсить свои военные штабы и
дома высших генералов. Они бы не позволили, чтобы произведения искусства висели на
публике, но на собственные коллекции это не распространялось. – Она презрительно
фыркает, и я замечаю, как ее скрюченная рука на коленях сжимается в кулак. Я чувствую
злость от ее утраты, от таких сильно выстраданных потерь, и мне приходится сдерживать
себя, чтобы не потянуться и не взять Грету за руку.
– Когда стало уже очевидно, что они проигрывают войну, нацисты переправили из
страны самые ценные экземпляры в Швейцарские хранилища и в Южную Америку.
Миллионы украденных произведений искусств и реликвий просто растворились, чтобы ими
нажились будущие поколения. Подписи к картинам были подделаны или изъяты. Выжившие
члены моей семьи пытались претендовать на компенсацию, но без документов ничего нельзя
было добиться. А затем в прошлом году я услышала, что эта картина обнаружилась в
Америке. Можете себе представить? – восклицает она. – Ценная картина, которая стояла на
каминной полке в доме моей семьи, когда я была маленькой, одна из немногих вещей,
которыми мы владели и передавали из поколения в поколения, теперь висит в галереи Сан-
Франциско.
Я захвачена ее историей.
– Вы попытались вернуть ее? – спрашиваю я. – Вы сказали им, что она была ваша, и что
ее забрали без дозволения?
Она кивает.
– Да, дорогая. Я прошла через все юридические инстанции. Но без подписей под
картиной, или фотографий, или же других фактических доказательств помимо моей памяти и
слов, владельцы мне отказали, – вздыхает она. – Я была убита горем.
Я смотрю на Сент-Клэра:
– Как вы познакомились?
– Через общих друзей, – отвечает Грета. – Они подсказали, что он мог бы помочь мне с
юридическими проблемами. Мы обсудили варианты в суде, но казалось нет никакого выхода.
Я уже утратила надежду вернуть эту картину, но он сказал мне верить ему. – Она бросает на
Сент-Клэра теплый взгляд. – А затем, пару недель назад, я получила посылку. – У нее в глазах
стоят слезы радости и благодарности. – Это было словно ко мне вернулась частичка моей
семьи.
Меня тоже одолевают слезы, и Грета протягивает мне платок. Я принимаю его и
промокаю глаза.
– Мне так жаль, что вам пришлось пройти через все это, – говорю я.