В этот момент Лютый прошел мимо нее в сторону коридора, ведущего в спальню. Не выдержав, Инга уперлась локтями в поверхность кухонного стола, у которого сидела. А потом и вовсе легла лбом на ладони. И не сразу осознала, что Лютый за ее спиной аккуратно и умело укладывает поленья дров в топку печи. Когда же за ее спиной послышался характерный звук и вспыхнул огонь, почти не веря себе, Инга обернулась и завороженно посмотрела на языки пламени, просматривающиеся сквозь чугунную заслонку, которой Лютый прикрыл отверстие топки.
Господи, неужели? Неужели станет тепло? Неужели Инга сможет согреться?
– Я так и не сумела. Пыталась, но… – тяжело вздохнув, испытывая стыд от собственной неприспособленности, она посмотрела на изувеченные руки.
Лютый ничего не ответил. Только так как-то дернул головой, что стало ясно – он и без ее оправданий все это понял. Потому и растопил печь.
Она опять улеглась лбом на руки, ощущая еще большую усталость. И только краем глаза проследила, как Лютый вышел во двор, прихватив полупустое ведро. Ей даже интересно не стало, зачем ему это? И не сумела она заставить себя предупредить его о волке.
Так странно, Инге казалось, что в этот момент на нее навалилась вся усталость, какая только существовала в мире. И даже ровно сесть она не смогла бы.
И только тогда, когда ее веки закрылись сами по себе, а сознание начало проваливаться в глубокий и опустошенный сон, Инга вдруг поняла, что дом притих. Бог знает, как это можно было бы кому-то внятно объяснить вслух. Но умом и подсознанием она словно бы почувствовала, что та пугающая ее «сущность» этого места, словно затаилась, стоило Лютому появиться. И тени уже не струились так по стенам. И шорох словно поутих.
Бред. Бред больной, измученной, сумасшедшей женщины, в которую она превратилась.
Проснулась Инга от того, что что-то поставили около ее головы, и этот предмет гулко ударился о деревянную поверхность стола, на котором она спала. Растерянно моргнув, Инга не без труда приподняла тяжелую после липкого сна голову. Перед ней стояла миска, не очень глубокая, литра на два, полная воды, от которой поднимался пар.
Инга даже прижмурилась, ощущая исходящее от воды тепло и наслаждаясь этим, уже позабытым ощущением.
Тут, заставив ее полностью выпрямиться, к столу приблизился Лютый. Положив на стол какой-то предмет, в котором она с удивлением узнала обмыленный кусок самого простого хозяйственного мыла, он достал из кармана джинсов перочинный нож. Странный такой. Ну, то есть, самый обычный «швейцарский нож», красный, даже с крестом. Но почему-то в руках этого мужчины он казался неуместным: ярким, и каким-то игрушечным.