страны, оставил колючую проволоку прошлой жизни здесь. Но солнце другой страны не
приносило ему тепла. Будто и не светило вовсе. Вечный узник собственной жизни. И не
сбежать. Зара была права — деньги стали для него всем. Он прятался за купюрами, находя
утешение лишь в их количестве. Но сейчас ему так не хватало её. Её смеха, её чарующей
улыбки, её стеснения и дерзости. Не нужно никакого секса, он готов был стать монахом. В
его возрасте душа нуждалась в покое и стабильности, потребности члена пора было
переместить на второй план, а то и на десятый. Почему только член получал всё, что
хотел? Душе никогда ничего не перепадало…
«Ты же тоже делаешь только то, что нравится тебе. Ты не думаешь о других людях
никогда. Только о себе, о своих желаниях. Всегда всеми пользуешься!»
Крупная дождевая капля ударила в окно, и мужчина вздрогнул. Дождь усилился, переходя
в ливень. Холод потянулся по коже. Он, на самом деле, всеми пользуется, никого никогда
ни о чём не спрашивает. Может, поэтому и не получает ответа? Просто потому, что не
спрашивает… Капли дождя забарабанили по стеклу, словно пытаясь достучаться до него.
Господи, да он даже Венди нагло использовал. Как последний подонок, кусок отборного
дерьма. Кулак врезался в стекло. Макс чувствовал нечто невообразимое, некий прилив сил
в душе, он был готов совершать добрые дела. Хоть какие-то. Наверное, это и есть
просветление. Когда в кромешной темноте твоей души внезапно зажигается свет, да такой, что ослепляет. Режет глаза, но ты не ищешь выключатель, а подчиняешь ему. Достав
телефон из кармана брюк, он набрал номер Венди.
— Да, мистер Бекер. Доброе утро.
Ему показалось, или её голос дрожал от неуверенности? Наверное, думает, что он сейчас
пригласит её к себе.
— Венди, я расторгаю наши договоренности.
— Но, мистер…
— Ты меня слышала? Договоренности расторгнуты. Я снимаю с тебя дополнительные
обязательства, — сказал он и отключился. Выдохнул. Минус один грех с души.
В дверь постучали. Макс перевел взгляд на неё. Кого там принесло? Пусть уносит
обратно! Но проигнорировать посетителя не удалось. Это был отец.
— Макс, головная боль моей задницы, открой! Я знаю, ты там.
Макс чертыхнулся, но открыл.
— Откуда ты знаешь, что я тут? — недовольно спросил он, впуская отца.
— Чувствую по недовольству, которое клубами вырывается из-под двери, — улыбнулся
Джек.
— И почему ты Стефана никогда не называешь ни занозой в твоей заднице, ни головной
болью этой самой задницы?! Почему только меня?
— Потому, что он к моей заднице не имеет никакого отношения. Он хороший мальчик, а