— Не ходите за ним. А то застрянем здесь на весь день.
Сент-Клер напрягается.
— Чего ему дома не сиделось, раз он боится пары пролётов.
Я начинаю оборачиваться, но Сент-Клер хватает меня за руку.
— Не надо. Он не стоит того.
Он проводит меня в следующий коридор, и я пытаюсь прочитать высеченное на стене имя, но я так сердита, что перед глазами всё расплывается. Сент-Клер ушёл в себя. Нужно что-то сделать.
Я щурю глаза, пока имя не входит в фокус.
— Эмили Золя. Всего лишь вторая женщина, которую я здесь увидела. Да что такое?
Но прежде чем Сент-Клер успевает ответить, раздаётся скрипучий голос:
— Эмиль Золя. — Мы оборачиваемся и видим самодовольного парня в толстовке из Евро-Диснейленда. — А ещё он мужчина.
Моё лицо горит. Я тянусь за рукой Сент-Клера, чтобы уйти, но Сент-Клер уже подходит к американцу.
— Эмиль Золя был мужчиной, — поправляет он. — А ты грубиян. Может, уйдёшь подобру-поздорову и оставишь её в покое!
Оставишь её в покое, кое, ое!
Разносится его крик эхом по всему склепу. Поражённый этой вспышкой Евро-Диснейленд пятится к своей визжащей жене. Все остальные смотрят на нас, открыв рты. Сент-Клер дёргает мою руку и тянет меня к лестнице. Я так нервничаю, боюсь того, что может произойти. Адреналин проносит Сент-Клера по всей спирали лестницу, но стоит его разуму понять, что только что произошло, как он резко останавливается и опасно качается.
Я поддерживаю его сзади.
— Я здесь.
Он сжимает мои пальцы мёртвой хваткой. Я осторожно веду его наверх, пока мы вновь не оказываемся под куполами, колонами и арками, открытым пространством первого этажа. Сент-Клер отпускает меня и падает на ближайшую скамейку. Он наклоняет голову, как будто его сейчас вырвет. Я жду, когда он заговорит.
Он молчит.
Я сажусь рядом с ним. Это мемориал Антуана де Сент-Экзюпери, который написал «Маленького принца». Он погиб при крушении самолёта, и поэтому, видимо, не осталось останков для захоронения в склепе. Я слежу, как люди снимают фрески. Наблюдаю за охраной, которая накричала на нас ранее. Я не смотрю на Сент-Клера.
Наконец, он поднимает голову. Его голос спокоен.
— Пойдём искать индейку на ужин?
Уходят часы на исследования меню, прежде чем мы находим более-менее подходящий вариант. Поиск превращается в игру, квест, в который мы уходим с головой. Мы должны забыть человека в склепе. Мы должны забыть, что мы не дома.
Когда мы наконец находим ресторан с рекламой «американский ужин на день благодарения», то кричим от радости, а я выполняю танец победы. Метрдотель встревожен нашим энтузиазмом, но всё же усаживает нас за столик.