Беру фото, внимательно изучаю, стараюсь беспристрастно оценить детали. Сначала вижу только кровь. Гигантское багровое пятно. Из последних сил пытаюсь сосредоточиться.
Проклятье.
Ошибка исключена.
Тот же почерк.
Девушка застыла в до боли знакомой позе. Руки раскинуты в разные стороны, бедра сведены, ноги чуть согнуты в коленях, повернуты немного набок.
Похоже на распятие.
— Еще один случай, только в другом районе, — протягивает новую папку. — Муж погибшей признался в убийстве.
Быстро исследую материалы.
— Чистосердечное признание, — пробегаю взором по путаным строкам. — Сам вызывал бригаду «скорой помощи», думал, жена жива, надеялся спасти. Он отрицал всякую причастность, а потом вдруг решил покаяться.
— Его отпечатки нашли на орудии преступления, но, учитывая то, что нож был взят на кухне, из набора, это вполне логично. Любой из членов семьи мог им неоднократно пользоваться.
— На одежде мужа не обнаружено никаких следов крови, — перебираю отчеты. — Сорок восемь ударов. Что-то должно было остаться. Однако окровавленную одежду не нашли, предположили, будто преступник заметал следы.
— А про нож забыл и про алиби.
— Бред какой-то, — шепчу возмущенно. — Необходимо пересмотреть дело, учитывая новые обстоятельства. Признание явно выбили.
— Никто не пересмотрит дело без веских оснований, — уверенно заявляет Градский.
— Но у нас еще два одинаковых случая, — произношу с нажимом.
— У нас нет ничего, — криво усмехается. — Суицид и раскаявшийся убийца. Лишняя морока никому не интересна. Преступление раскрыто, можно поставить галочку. Мне не позволят заниматься расследованием.
— Тогда как быть? — шумно сглатываю. — Мы же не бросим это?
— Нам необходимо больше доказательств. На данный момент улики отсутствуют, а наших вольных допущений недостаточно.
— Господи, тут ведь полное совпадение, и жертвы… — осекаюсь, закусываю губу.
Я назвала Веронику жертвой.
Впервые.
— Жертвы относятся к одинаковому типу внешности, — спокойно заключает Градский.
— Простите, я…
— Хватит, — обрывает холодно. — Мы на работе, поэтому общаемся и действуем по ситуации. Личное остается дома, за кадром.
— Я просто…
— Когда погибает близкий человек, мир разлетается на куски, — хрипло произносит он, крепко сжимает кулаки. — Но если хочешь поймать убийцу, нужно заткнуть чувства. Иначе злоба помешает трезво мыслить.
Комментарии излишни.
Молча изучаю материалы.
— Все убийства произошли в помещении, в квартире жертв, причем следов взлома не обнаружено, — говорю тихо. — Либо он профессионал и легко открывает любые замки, либо умеет войти в доверие. А возможно, это знакомый.