В этот момент на долю секунды она повернула ко мне лицо… Я медленно слез коня под удивленный взор Далласа. Вытащил из голенища сапога эльфийский кинжал – единственную вещь, способную убить, не обезглавив, демона, хранимую мной со времен существования в мире Темных. Это был её кинжал. Той, кто своим вероломством перечеркнула существование целой демонической династии, а меня и тех, кто сейчас со мной, обратила в проклятых изгоев.
Когда-то её рукой этот кинжал чуть не лишил меня жизни. Клинок, что до этого дня едва светился бледным светом, сейчас сиял насыщенным голубым блеском, подтверждая очевидное – Лайнеф, принцесса темных эльфов, жива и находится здесь и сейчас. Кинжал стремился вернуться в руки своей хозяйки. Это она, я не ошибся.
Теперь, пока мой рассудок привыкал к мысли, что чертовка жива, облокотившись плечом о бок Сумрака и скрестив руки на груди, я с любопытством наблюдал за развернувшейся баталией между принцессой и здоровенным саксом, вполне возможно, вождем племени. Изумлённый моим поведением Даллас, оберегая покой своего предводителя, поминутно расшвыривал тех смельчаков, что являли собой остатки некогда полноценного отряда, которые для меня стали уже безынтересны. В конце концов, когда он стал посвободнее, любопытство взяло верх, и, снедаемый им, он выпалил:
- Фиен, чёрт возьми, что происходит? – после чего, проследив за моим взглядом и выпучив глаза, уставился на эльфийку.
- Мать твою! Так это ж твоя рабыня! Та тварь, что укокошила Повелителя... – присвистнул он пораженный, и желваки заходили на его скулах. - Вождь, позволь, я разберусь с этой сукой?
- Не трогать! – чуть быстрее, чем хотел, выпалил я, “пригвоздив” жёстким взглядом Далласа к месту. - По законам темных я по сей день её Господин, и мне решать участь, как ты правильно заметил, моей рабыни.
Неотрывно следя за гордячкой, схлестнувшейся в поединке с вождём саксов, вертел в руке клинок и вспоминал всё то зло, что она мне причинила, и гнев обуял меня. Я уже знал, что не отпущу эту тварь. Она будет валяться в ногах, будет вымаливать пощаду, умываясь кровавыми слезами, лизать мне руки и, крича от боли, кормить меня собой, пока мне не надоест, пока я полностью не утолю мой тайный голод. А потом… возможно я пощажу её, не отдав на потеху своим демонам, а собственноручно придушив эту тварь.
Разум стал проясняться, когда понял, что саксонский пёс стал брать верх в поединке. Решив, наконец, прервать эту потеху, я стал приближаться к дерущимся, и ветер донёс до уха слова вождя, которые неприятно резанули слух. Несколько выпадов, кровь струйкой потекла с её плеча, что, как ни странно, не доставило мне удовольствия. Неожиданно она упала, и занесенный над ней меч сакса невольно заставил вздрогнуть.