Волосы спутанными волнами распадались по моим плечам, хотя, обычно, на тренировках я заплетаю их в косу, чтобы они мне не мешали. Они были светлые, неестественные и так сильно противоречили моим темно-карим глазам, к которым, почему-то, опять подступали слезы. Я не давала вырваться им наружу, сжала губы, прислушалась к музыке и начала танцевать. Я не следовала каким-то заученным движением, которые мы проходили с тренером, а танцевала так, как просила моя душа и эта музыка. Наверное, мне стоило записывать это на камеру, ведь интересно было бы увидеть свою импровизацию со стороны, но об этом я подумала уже позже.
Когда я сделала одно сальто назад, я услышала в зале странные шаги, и от испуга приземлилась неправильно, потянув мышцу. Застонав от боли, я села на полу, в отчаянии обхватив себя за ногу. И кого сюда принесло так не во время?
Тяжело дыша, я оглядела зал в зеркалах, но увидела лишь свое отражение. В последнее время мне все время кажется, что меня кто-то преследует, чудятся шаги, скрипы…
Я попыталась встать, но боль в ноге была настолько сильной, что я с трудом могла ею пошевелить. Танец больше не отвлекал меня от мыслей о прошлом, и они без стука врывались в дверь моего сознания.
Мой восьмой день рождения. Я помню, с каким нетерпением я ждала, когда Эштон поздравит меня, поэтому не уснула той ночью в предвкушении моего праздника.
Но за завтраком в тот день его не было. Убедившись, что он не заболел, а просто не пришел, я жутко разозлилась на него, ведь он должен был первым меня поздравить! Но во время школьного обеда он тоже не пришел, будто мой день рождения был для него пустым и незначительным событием.
У нас в приюте и так было мало поводов для праздника. Только Рождество отмечалось по-настоящему торжественно. Нам даже дарили подарки и накрывали праздничный стол. Но одного дня в году было катастрофически мало, чтобы повеселится.
Когда около пяти часов вечера я вышла из школы полностью расстроенная и униженная поведением друга, я наконец-то увидела его. Он стоял на крылечке и, как ни в чем не бывало, поджидал меня, одаряя меня своей светлой и чистой улыбкой. Я хотела обиженно пройти мимо, но мне это не удалось: Эштон схватил меня за сумку и повернул к себе:
- Несс, почему ты такая грустная? У тебя же праздник! – улыбаясь, заявил мне друг, как будто я сама не знала об этом.
- Ты не поздравил меня первым! – выдавила из себя я, надув губы. – Я думала, ты мой лучший друг.
- Ты такой ребенок, Несса. – Он нарочно сделал акцент на слове «Ребенок», хотя ему самому было всего лишь девять лет. – С днём рождения, – сказал он, закатив глаза.