— И что ты сегодня делал, Карел?
— Я сегодня вышел из дома и сюда пришёл, — сказал мальчик. — Бегал, падал, бегал, падал.
— А падал-то зачем?
— Ты смешной дедушка. Просто падал.
— Смешной, — согласился Лукаш. — И ты смешной.
— Ххаф, — сказал мальчик, и, вторя ему, высоко в липовой кроне шумно вздохнул ветер.
Липа качнулась, крупно задрожала тонкими обвисшими лапами — то ли танцуя, то ли смеясь. Целая туча мокрых листьев сорвалась с неё и, гонимая ветром, пронеслась куда-то мимо сидящих на скамейке старика и мальчика бесчисленной жёлтой стайкой.
На коленках у мальчика остался ещё один лист.
— А ты знаешь, Воронёнок, что есть такая примета: если, не касаясь земли, тебе вдруг в руки падает с дерева лист, ты можешь загадать желание? — усмехнулся Лукаш.
— Зачем? — удивился мальчик. — У меня и так всё получается. Иногда мне даже грустно от этого, но я же не буду хотеть, чтобы не получалось?
Он провёл ладошкой по лбу, убирая белокурую чёлку.
— Так уж и всё? — в свою очередь удивился старик.
— Я просто не хочу неправильного, — хитро прищурился малыш.
— Неправильного?
— Неправильного. Того, что мешает друг другу, что друг другу не подходит.
Какое-то время они так и сидели молча: старик, маленький мальчик и — высоко над ними, среди наполовину облетевших липовых ветвей — две вороны. Затем одна из ворон словно вспомнила что-то: забеспокоилась, завертелась, торопливо спустилась вниз, к мальчику, и многозначительно сказала:
— Кар!
— Ой! — засуетился малыш, поспешно слезая со скамейки. — Мне домой пора!
— Пора так пора, — развёл руками Лукаш. — Беги, Карел. Но не падай.
И долго-долго смотрел мальчику вслед: как тот бежит по усыпанной жёлтыми листьями дорожке, как прыгает бубон его разноцветной полосатой шапочки, и как вслед за ним торопятся, перелетая с липы на липу, две вороны.