Ая, не говоря ни слова, подвинулась к нему поближе, и он в ответ обнял её за плечи своей тонкой серебристой ручкой.
Пару минут они так и сидели — молча, глядя на то, как неподалёку, в нескольких десятках метров от шлюза, озадаченно топчется брошенный Аей дом.
— Испуганному и тоскующему очень трудно удержать ситуацию, — сказал Бенжи. — Хотя в итоге однозначная мотивация, наверное, стоит и тоски, и огорчений, и всего остального.
Да, кивнула Ая, с мотивацией у вас, у машин, и правда не очень кучеряво.
— Между прочим, у меня твоя репатриация запланирована на четыре часа на сегодня, — снова подал голос андроид. — И в мой план входит наличие у тебя собственных планов. Видишь ли, я никогда не был озадачен многими важными вещами. Например, жильём.
— С планами у меня пока неважнецки, — Ая сорвала травинку и поднесла её на раскрытой ладони поближе к лицу, внимательно наблюдая, как та сосредоточенно и деловито отращивает глазки и ножки. — И ты будешь смеяться, но некоторые важные вещи проплывают и мимо меня тоже. Правда, боюсь, в твоей "колыбели" мне действительно будет немного тесновато.
— Я думал про Прагу, — сказал Бенжи. — Но мне кажется, что это плохая идея.
Плохая, согласилась Ая.
— Значит, мы купим квартиру в Париже, — подытожил андроид. — Если я правильно понимаю, вещей у тебя немного?
— Я, — пожала плечами Ая.
А потом она снова сидела в пассажирском кресле — том же самом, что и восемь лет назад, — так же спелёнутая той же противоперегрузочной парой под самый подбородок.
— Ну что, — подмигнул ей Бенжи, отрываясь от Альфы и разворачивая материнский челнок носом к клубящимся далеко внизу облакам. — Поехали, покатаемся?
* * *
— ORY, готовность к посадке, пассажир на борту, — сообщил он при довороте на посадочный курс, слушая, как в эфире обезличенный человеческий голос бубнит зачем-то про эшелон перехода, и повернулся к Ае: — Я буду ждать тебя у выхода.
— Хорошо, — кивнула она, расстёгивая надутую воздухом колыбель.
Грозовой циклон подтягивал за собой хвосты. Ветер за окном трепал, обламывая, хрупкие тополиные ветки. Дрозд, дремавший на подоконнике, то и дело испуганно вздрагивал.
Мэтта мучила лихорадка.
Он температурил, беспокойно раскинув горячие руки и ноги, и снилось ему, что его, снова впервые прилетевшего в Рузыне, встречает сам Президент Организации Объединённых Наций.
— Ты, Мэтт, самый сильный, умный и добрый из всех мальчиков, когда-либо посещавших Землю, — ласково шептал он и всё норовил погладить Мэтта по голове, а Мэтт слабо уворачивался, и голова его раскалывалась от боли. — Такому мальчику обязательно положена большая красивая медаль.