— Может, — согласился голос. — А, может, просто стоит подумать о том, откуда берутся галлюцинации, и что сделать для того, чтобы прекратить их вычислять?
— Прекратить вычислять… — эхом повторил Бенжи, и в этот миг — всего на миг — челнок его, предмет его гордости, его сокровище, показался ему прочным, просторным, двухместным металлическим гробом.
А потом из-за Луны показалось солнце, и андроид увидел, как в этом остром солнечном свете в его собственных серебристых ладонях движется его собственное терракотовое отражение. Глаза его распахнулись, и он стряхнул с себя наваждение:
— Нет.
— Нет? — иронически переспросил голос.
— Нет, — повторил Бенжи. — Прекратить вычислять — это прекратить жить. В этой вечной вселенной каждому из нас уготована вечность, и было бы неправильно превращать свою, личную, вечность из вечного волшебного сна в большой вечный чёрный пыльный мешок.
Он снова, теперь уже спокойно и отрешённо, положил голову на лежащие на Аином подлокотнике руки, то ли прошептав, то ли только подумав: нравится мучить — мучь, и тут Ая вдохнула — с мокрым хрипом, так, словно кто-то медленно и натужно продул воду через соломинку.
Чужая "птица" по-прежнему белела посреди титанового карьера в кратере Карлини.
Ая сидела в одном из кресел, усталая, сжавшая тощие плечики, и смотрела, как Бенжи пытается прилунить в карьере материнский челнок.
— Это тебе не Кондор…
— Ещё бы! — удручённо воскликнул Бенжи. — Ни тебе связи с диспетчером, ни маяков, ни даже нормальной посадочной полосы… А ещё эта пыль! Она забьёт снаружи всё железо…
— Не будет никакой пыли, Бенжи, — сказала Ая, оглядываясь на притихших в соседних креслах маленьких морфов.
В ответ андроид молча отключил индикацию в кабине.
На высоте в полкилометра кораблик его погасил горизонтальную скорость, действительно подняв внизу большое количество пыли, но, следя за гирогоризонтом, Бенжи плавно прошёлся по глиссаде в стороне от пылевого облака и мягко плюхнулся прямо между административными корпусами базы Карлини и чужим звездолётом.
— Похоже, приехали.
— Приехали, приехали, — неожиданно печально согласились динамики внешней связи голосом Лукаша. — Держи связку, солнышко.
Ая закрыла глаза и увидела окружающую челнок радужную ауру, от которой, колыхаясь и переливаясь, тянулся к белой "птице" прозрачный упругий туннель.
Вокруг суетились люди: луна тоже чувствовала себя виноватой, и это чувство вины за произошедшее почти физически витало в безвоздушном пространстве.
Ая сползла с кресла, оправила короткое голубое платье с чёрными пятнами засохшей на нём крови, взяла за руку ближайшего морфика и, повернувшись, молча, просто и без усилий вошла в стену пассажирского отсека.