Мальчик по имени Рождество (Хейг) - страница 19

Но олень упорно не отставал. Через несколько миль Николас почувствовал, что силы его на исходе. Ноги налились свинцом. Сквозь дырки в башмаках проглядывали замёрзшие пальцы, а голова гудела от холода и голода. Однако олень, несмотря на рану, выглядел ничуть не уставшим. Наконец Николас поневоле присел под деревом, чтобы отдохнуть. Сохатый подошёл к нему, поглядел на худую обувку и стёртые в кровь ступни, а потом наклонил голову и подогнул передние ноги.

– Хочешь, чтобы я залез к тебе на спину? – недоверчиво спросил Николас.

Олень фыркнул и что-то промычал.

– Это значит «да» на твоём языке? Миика, как ты думаешь?

– Думаю, это значит «нет», – ответил Миика.

Но Николас так устал, и у него так болели ноги, что он решил рискнуть.

– Ты же понимаешь, что везти придётся двоих? Меня и моего мышонка. Не возражаешь?

Олень вроде бы не возражал. Поэтому Николас забрался на него и сделал единственное, что ему ещё оставалось.

Понадеялся на лучшее.

К удивлению Николаса, ехать на олене оказалось не так сложно, как он думал. Приходилось, конечно, мириться с тряской, но это всё равно было куда лучше, чем идти пешком, особенно на стёртых ногах. Да и к тряске Николас со временем привык. Он сидел на широкой спине оленя и осторожно прижимал руку к карману, чтобы Миика не замёрз.

– Нужно придумать тебе имя, – сказал он. – Олени, может, и обходятся без имён, но людям без них никак. Так, что бы нам… – Мальчик прикрыл глаза и вспомнил сон о родителях и озере Блитцен. – Как тебе Блитцен? Оно означает «молния».

Олень навострил уши и вскинул голову. Николас решил, что ему нравится.

– Значит, так и буду тебя звать.

Олень вроде был не против.

Николас, Миика и Блитцен уходили всё дальше на север. С каждым днём становилось холоднее, и Николас не уставал благодарить судьбу за то, что она свела его с оленем, и доброй старухой, подарившей ему шаль, и Миикой, который согревал ему руку. Мальчик часто наклонялся, чтобы обнять оленя и скормить ему ягоду-другую или кусок гриба из тех запасов, которые остались у него в правом кармане.

Наконец весь мир вокруг выкрасился в белый цвет: куда ни глянь, только белый снег и белый лёд. Николас понял, что они добрались до пустого пятна на карте. Сугробы становились всё глубже, а ветер – всё сильнее, но Блитцена это ничуть не заботило. Олень твёрдо стоял на ногах и взрывал снег широкой грудью. Трудно было разглядеть что-то сквозь плотную пелену пурги, но пару раз Николас различал на горизонте прерывистые очертания тёмных скал.

Когда в небе повис тонкий ломтик луны, а снег прекратился, они вышли к Очень большой горе.