Громкое урчание моего ошалевшего от голода желудка заставило грека улыбнуться. Как-то это не высокомерно у него вышло и совсем не презрительно.
— Иди за мной, — скомандовал он и, поднимаясь, потянул меня за свитер.
В лицо пахнуло алкоголем.
Что-то мне не по себе. Прямо раздражать начинает этот придурок. Какого хрена, скажите на милость, он начал проявлять такую заботу? Головой, что ль, ударился?
Но все эти мысли покинули меня, когда Клио, усадив за стол, принялся «кашеварить». Вот уж удивительно он выглядел в этот момент. Даже как-то эротично, черт бы его побрал. Стащил через голову свой свитер и остался в белой «борцовке» и джинсах. Несколько раз я порывалась отвернуться от его широких немного сутулых плеч, но вновь таращилась, боясь, как бы грек меня «не застукал».
А он, зажав дымящуюся сигарету в зубах, продолжал орудовать огромным ножом и не подозревал, как я за его спиной смущаюсь и злюсь. Вероятнее всего, на себя.
— Летти, — протянул и добавил: — Дыру протрешь.
Обернулся внезапно.
— Лучше бы ты смотрела на меня вот таким же взглядом в спальне.
Признаться, соображала я плохо, потому как аппетитный запах жареного бекона почти вогнал меня в экстаз.
— Подожди еще немного.
Судорожно закивала, глотая слюну, и взглядом голодного пса проследила за рукой Клио, который непринужденно подбросил в воздух томат-черри и, тут же поймав его, сунул себе в рот. Мои глаза расширились.
Не жрать почти сутки — это тоже срок.
Сок брызнул изо рта грека, и что-то подсказывало мне — он делает это нарочно. Кавьяр большим пальцем провел по нижней губе и, приблизившись, облокотился на стол, прямо напротив меня.
— Оближи, — протянул он мне этот самый палец.
Я вылупилась на грека как на сумасшедшего. Не то чтобы меня поразила его просьба, просто что-то было не так. Отвратительный комок в груди засел прочно и надолго, и все время обрывался, пугая меня внезапностью и болезненностью.
— Я жду… — приподнял бровь Кавьяр.
— Клио, я…
— Молчи… Делай, что говорю.
Желание в темных глазах ошеломляло, потому что в них не было ни гнева, ни ставшей уже привычной ненависти.
И я облизала. Да. А что же оставалось? Знала, если начну упрямиться, лишусь ужина и сна.
Ну, второго, похоже, я все равно лишусь.
Настойчиво и неумело «обрабатывала» палец грека, а он глаз не отводил. Что все это значило, я не понимала и не желала понимать.
— Черт! — шикнул Кавьяр и, отскочив от меня, бросился к плите.
Пока он там гремел посудой, мой мозг усиленно обрабатывал информацию о «новом Клио».
Что за хрень? Прямо интим какой-то, честное слово. И с чего вдруг грек возжелал меня не как вещь?