Лёня и правда стал каким‑то суеверным. Откуда взялось это сам не понимал. Мир его внутренний как‑то странно преобразился, словно тронула его голубоватая дымка. И в этой эфемерной дымке рождались все его сомнения, предчувствия и ожидания. И в этом мире не было места пустякам.
Почему‑то мучительно долго ехали по городу. Застревали в пробках и ловили светофоры. Когда доехали до Шауриных, день уже утонул в мягких сумерках. Снова пошел дождь, запахло сырой землей и зеленью — пряно и терпко.
Пройдя в дом, Таня заспешила с пуговицами, так хотелось поскорее присесть на диван. Уж очень устала за день, да и в машине ее немного укачало.
— Вы голодные? — заботливо спросила Юля.
— Да, мы никуда не заезжали, сразу к вам.
— Тогда пойдемте на кухню, мы тоже не ужинали, ждали вас, — предложила Шаурина, и все двинулись в столовую.
— Ну, рассказывайте, как у вас дела, — с дружелюбной небрежностью поинтересовался Денис.
— А у нас двойня, — заявила с ходу Танюша и посмотрела на мужа.
Лёнька хмыкнул, сделав попытку улыбнуться, и потер подбородок. Уселся и вздохнул со счастливой уверенностью.
— Двойня… детей? — переспросила Юля.
— Ага, — посмеялась Таня, — двойня детей у нас будет. А вместе с Настей — тройня.
— Вот это да — а–а, — протянула Юля восторженно, но с оттенком тревоги. Представляла же прекрасно, какие Татьяну ждут трудности. — Лёня, ну ты рад?
— Рад.
— Лёня, включи папку! — Таня пихнула мужа локтем в бок, и он как будто вмиг весь взбодрился, собравшись с мыслями.
— Конечно, рад! Раньше у меня было два варианта — мальчика ждать или девочку, — а теперь три! Мальчик — мальчик, девочка — девочка, мальчик — девочка. Да я вообще в шоколаде, тебе, Шаур, такого не видать!
— Это точно, мне так не повезет, — усмехнулся Денис и полез в шкаф за коньяком. — Ну, что ж, мой простосердечный мальчик со скромными печалями, давай отметим такую радостную новость и расслабим немного твои нервы.
— Денис Алексеевич, я бы попросил не унижать мое человеческое достоинство.
— Ни в коем разе.
Ужин прошел под шутки и мягкие подтрунивания над Вуичем. Это стало своеобразной традицией. Когда перебрались в гостиную, Юля принесла чай и уселась поближе к Татьяне, чтобы поболтать, как говорится о своем, о женском.
— Как Настя, как в школе у нее дела?
— Ох, — вздохнула Татьяна, — у нас новое переживание.
— Что такое?
— Настя же всем в школе говорит, что Лёня ее отец…
— Ну, да, а разве это не так?
— А дети же бывают такие жестокие… вот кто‑то ей сказал, что раз у них с папой фамилии разные, то он ей не папа. Настя и сама все понимает, кто ей настоящий отец, а кто ей Лёня, но эти насмешки ее ужасно расстраивают, до слез. И меня тоже. Знаешь, когда будишь утром своего ребенка, а он говорит, что в школу не хочет идти, и ты знаешь, что это не потому, что он не выспался… Настя с таким воодушевлением начала учиться, она как губка все впитывает, соображает так быстро, все у нее получается, я не хочу, чтобы этот интерес угас из‑за этих конфликтов.