— Она совершила нечто серьезное, и с нее могут за это спросить, — проговорил он быстро. — Вот зачем ей новые документы.
— Нечто серьезное?
— Об этом спросите у нее. Правда, беда в том, что, если вы заговорите с ней об этом, она поймет, что вы узнали от меня…
Ворота винного рынка были приоткрыты, и Агхамури остановился перед ними.
— Мы можем здесь срезать. Я знаю одно кафе на улице Жюсьё. Вы еще не устали идти?
Я прошел в ворота следом за ним и оказался на широком дворе, окруженном полуразрушенными постройками, точь-в-точь как на том старом кожевенном рынке. И тот же полумрак, что на пустыре, где я совсем недавно ждал встречи… Фонарь в глубине освещал белым светом еще никем не тронутые склады, а на их стенах виднелись вывески того же рода, что и на развалинах кожевенного рынка.
Я глянул на Агхамури:
— Вы не против?
Из кармана куртки я достал свой черный блокнот, и вот сегодня я читаю на его листах торопливые пометки, которые делал на ходу, пока мы двигались в сторону улицы Жюсьё:
Мари Бризар и Роже
Холмы Жиронды
Добрые алжирские вина
Погреба Луары
Либо, Маржеран и Блонд
Монастырский дворик. Плодовые настойки. Подвалы Розария
— Вы часто это делаете? — спросил меня Агхамури.
В голосе слышалась досада, будто он боялся, что все, что он решился доверить мне, не слишком меня занимает, и у меня есть занятия поважнее. Но я ничего не мог с собой поделать — в то время я был настолько же, как и сейчас, чувствителен ко всему, что хрупко и скоро исчезнет: и к вещам, и к людям. Мы подошли к большому современному зданию: внутри, в вестибюле, горел свет, а над крыльцом виднелась надпись: «Факультет естественных наук».
Мы прошли вестибюль насквозь, вышли с другой стороны и, миновав еще один пустырь, оказались на улице Жюсьё.
— Пришли, — сказал Агхамури.
Он указал на кафе на другой стороне улицы, сразу за театром «Лютеция». На тротуаре толпились люди в ожидании спектакля.
Мы сели в углу, рядом со стойкой. Напротив нас, в другом конце зала, несколько посетителей ужинали за столиками, выстроенными в ряд.
Теперь была моя очередь начинать разговор. Иначе он бы скоро пожалел, что и так сказал мне слишком много.
— Вы только что упоминали нечто серьезное, касающееся Данни… Я бы очень просил вас объясниться.
Секунду он помедлил.
— У нее могут возникнуть очень серьезные проблемы с правоохранительными органами…
Он подыскивал точные слова, профессиональные, слова адвоката или полицейского.
— На данный момент она относительно в безопасности… Но может всплыть, что она замешана в грязную историю…
— Что вы имеете в виду под «грязной историей»?