Двое крестьян в заляпанных грязью лаптях, призванных, очевидно, продемонстрировать, что с деньгами у них совсем швах, неуверенно топтались у крыльца. При появлении Торна оба поклонились в пояс:
– Батюшка помирает. Взглянули бы, ваша милость…
Ну, почему бы и не взглянуть, тем более, телега с густо облепленными грязью колесами стояла почти рядом. Как они ее протащили по раскисшей дороге? Точнее, как справилась с этим худая, заморенная лошаденка? Нет, до деревни всего ничего, конечно, но дорога… Коняшку жалко.
Торн спустился с высокого крыльца, мимолетом отметив, что лапти лаптями, а одежда на мужиках пусть и неброская на вид, но весьма даже добротная. К такой больше подходят крепкие сапоги, и наверняка у просителей они имеются. Вот только хотят выглядеть нищими и убогими. Все как всегда, в общем. Хотя, может статься, просто не хотят портить обувь в непролазной грязи, лапти же, в отличие от сапог, практически ничего не стоят – в доме любого крестьянина их сплетут быстро и вполне качественно.
Размышляя подобным образом, отшельник подошел к телеге, заглянул и с интересом посмотрел на лежащего в куче соломы, влажной от стоящей в воздухе сырости, мужика. Невысокий, но широкий настолько, что не в каждую дверь протиснется, на вид лет сорок пять, черная, без единой нитки седины, бородища едва ли не до бровей. Торн видел его раньше, но вспоминать, кто это, совершенно не тянуло. Много их в округе, всех крестьян запоминать – головы не хватит. Куда интереснее, что же с этим бугаем случилось.
Да уж, видок у мужика был неважный. Лицо, там, где его не скрывала густая растительность, бледное аж до синевы. Поза скрюченная. И впрямь хреново, видать, плюс в телеге наверняка растрясло, плюс одежда, хоть дождя и нет, мокрая насквозь… Брезгливо ткнув в сторону пациента согнутым пальцем, Торн небрежно бросил:
– Раздеть.
Мужики, толкаясь и мешая друг другу, бросились исполнять приказ. С больного стянули верхнюю одежду, рубаху… Торн поморщился – запах от мужика исходил вполне ожидаемый. Запах больного человека. Впрочем, некоторые городские и здоровые пахли куда хуже – все-таки крестьяне традиционно следили за чистотой.
Отшельник встряхнул кистями рук, разминая их и заставляя кровь течь быстрее, склонился над пациентом. От кончиков пальцев к телу крестьянина устремились десятки энергетических нитей, абсолютно невидимые обычными людьми и явственно различаемые любым магом. Коснулись тела, легко прошли сквозь кожу… Торн скривился от вполне ожидаемых, но от того не менее неприятных ощущений. Когда целитель вот так сканирует пациента, он чувствует его боль. Не так, как сам пациент, разумеется, слабее, приглушеннее, но все же. Именно поэтому проводить диагностику напрямую не любит никто, и большинство предпочитают при каждом удобном случае обходиться внешним осмотром. Зато такой способ быстр и дает четкую картину заболевания, а раз так, то, по мнению отшельника, можно и потерпеть. Зато исключается ошибка, а своей репутацией Торн дорожил. Пускай даже речь идет всего лишь о крестьянине.