— Ваня тоже талдычит об этом компромиссе вечно. Но я не хочу жить в нищете! — взорвалась Ирина и встала с дивана.
Сидеть дальше было невыносимо. У нее все тело затекло, а кровь не поступала к конечностям, пульсируя в мозгу и пытаясь сгенерировать какую-нибудь стоящую идею.
— Тебя никто не заставляет в ней жить. Пройдись по улицам, по рынку и посмотри, какие формы принимает нищета. Ты бесишься с жиру. Перестала намазывать французский багет черной икрой, вместо него теперь у тебя на столе черный хлеб и паштет. Для некоторых и это божий подарок.
Они не могли понять друг друга. Северному и южному континентам никогда не узнать средних температур оппонента. Карина мерила жизнь градусами чувств, только они имели в ней значение. Ирина ко всему прикладывала денежную линейку, считая, что только условные единицы стоят того, чтобы их брать в расчет. Жизнь дана на всех одна, но каждый отмерит сам для себя.
— Ладно, оставим вопрос с деньгами. Я еще попытаюсь вразумить Ваню.
Карина покачала головой так, что большие кольца золотых серег качнулись в такт с украшением на волосах, издавая легкое послезвучие хрусталя. Ничего не понимает, сколько ей ни говори. Нельзя человека научить быть человеком. Человек — животное, которое понимает только силу и боль. Значит, придется оставить эту малышку на растерзание жизни. Уж та-то сможет ее всему научить.
— Я хотела еще кое в чем признаться, — тихо сказала Ирина; весь пыл из нее будто выдули, оставив тлеть лишь догорающие угли.
— Ну, и что еще страшного случилось?
Не надеясь на действительно стоящие откровения (очередная жалоба на деньги, точнее их отсутствие), Карина наполнила бокал ромом, желая взбодрить и без того горячую кровь перед предстоящей вечеринкой.
— Я целовалась с Сережей.
Ее признание, как метко выпущенная стрела, попало точно в цель. Бокал подруги, подрагивая от нанесенного оскорбления, лежал на ковре. Запах свежести и бамбука, пиратов и моря расстелился плотным облаком над местом катастрофы.
— И мне понравилось, — на одном дыхании выпалила девушка и закрыла глаза руками.
— Ты говоришь правду? — ошарашенно задала вопрос Карина, даже не думая ликвидировать последствия откровений Вересовой. Переступив через разбитый бокал, она приблизилась к ней до расстояния указательного пальца. — Ты битый час клюешь мой мозг тем, какой Волков плохой, а у самой на сердце измена?!
Негодование Карины обрушилось на Ирину штормом, стометровыми волнами цунами. Оно подхватило ее в вихрь торнадо и размололо на сотни мельчайших частиц.
— Нет, подруга, прошу меня уволить из этого кино. Я не стану пособницей изменницы, уж прости. Не буду участвовать в этих сексуальных эскападах!