— Ты у меня святая. — Он поцеловал ее, обожая целовать чистую, «не заштукатуренную» кожу. — И, кстати, этот пеньюар — подарок богов.
Дверь за ним закрылась, и девушка прислонилась к стене. Запустила руки в волосы и вздохнула. Она святая. Вздор. Если только святоша. Для святой у нее слишком запятнанное прошлое. Никакой отбеливатель не берет.
Вернувшись в ванную, Оксана умылась. Отражение в зеркале не отпускало ее. Как и чувство неправильности происходящего. Это был ее неверный выбор, только ее, и она повесила эту удавку с утяжелением на шею Ване. Она согласилась позволить ему нести всю тяжесть ее жизни на своих плечах.
Видимо, это то, что мы так яро ищем в этой жизни. Заглядываем во все углы, отодвигаем пыльные диваны, вытрясаем мусор из шкафов столетней давности. Именно с этой целью мы бродим по людным улицам, посещаем светские мероприятия, сбиваемся в кучки по интересам — лишь бы найти то единственное плечо, которое без лишних слов и уговоров подставит себя под удар наших проблем и переживаний.
— Ксюша, Ксюша, такие мысли до добра не доведут, — пробормотала она и взяла в руки крем.
Рука зависла в воздухе. Стремительный хлопок, визг — и зеркало разлетается в крошки. Оседает на полу осколками ее трепета перед ним, боязни, заискивающего подчинения. А в ноздрях свербит этот чертов прожженный дешевый запах.
Девушка сильно потрясла головой, разбивая картинки подсознания на куски, возвращаясь в реальность. Пальцы коснулись стекла. Это другая реальность, в которой нет того враждебного одеколона, подобострастия, низменности. На запястьях мужчины кровь. Его правая кисть вся в крови. Еще один сомнамбулический кивок головы – и запястье растаяло.
— Господи, не дай ему вернуться в мое настоящее, — слезно молила Оксана, таращась на себя в зеркало.
Она знала, что он вернется. Ваня не сможет быть сильнее ее мозга и искалеченной души. Он не сможет быть могущественнее ее памяти и видений, преследующих ее по пятам, точно ищейки. Но она сама выбрала этот путь много лет назад, поэтому перекладывать вину сейчас не на кого.
— Мама, — тихо позвала ее дочь, появляясь в дверном проеме ванной.
— Светочка, ты так рано проснулась? — громко спросила она, зная, что ночью Света спит без слухового аппарата.
Оксана точным движением руки закрыла кран, словно душа свои воспоминания, и промокнула лицо полотенцем. Дочь рядом, а значит, она не имеет никакого морального права раскисать и растекаться липкими лужицами своего самобичевания под ногами дочери.
— Горло болит, — прохрипела девочка, выглядя бледной и нездоровой.