— Я знаю, что ты сможешь, Ян.
— Нет, — качал головой я. Снова и снова. — Нет.
Я опять посмотрел на море, теряясь в шуме волн. Каждое лето в день нашего знакомства мы приезжали сюда, в это маленькое местечко в пустыне. Только с тех пор, как родился Финн, это изменилось. Климат здесь слишком суровый для маленького ребёнка, а отдать малыша на пару дней на попечение бабушке казалось неправильным. Поэтому наши вылазки на выходные прекратились. Мы всегда планировали когда-нибудь взять его с собой и показать, где его родители познакомились. Место у берега, где папа пролил пиво на белую блузку мамы, только чтобы как-то начать разговор.
Я до малейшей детали представлял, как однажды мы втроём вернёмся сюда. Но теперь даже я понимал, что этого никогда не случится.
— Ты меня не понимаешь?
— Нет. Понимаю. Конечно же, я тебя понимаю. Возможно, даже лучше, чем ты думаешь.
С тех пор как она заболела, я оттеснял будущее. Я хотел будущего, где мы с женой будем вместе, и других вариантов не было. Мы вместе, втроём — вот моё будущее.
Но позавчера, когда мы приехали в наш маленький домик, последний лучик надежды, что светил во мне, погас.
Я вынес жену из машины и аккуратно положил на ту же самую постель, где девять лет назад мы впервые занялись любовью. Глаза Сони тогда были полны жизни, в них мерцали тысячи мыслей и желаний. Её образ был объят светом, в который я хотела погрузиться, а её стеснительный, но душевный смех закрадывался ко мне в сердце и согревал его изнутри.
Остановившись рядом с постелью, я, посмотрев на неё, впервые заметил разницу между моими воспоминаниями и реальностью. Увидел правду, которую так долго не хотел принимать. Свет вокруг моей жены был будто бы задут ветром, блеск в её глазах погас. Только это тёплое чувство в моём сердце распознавало в этом исхудавшем сломленном существе всё ту же женщину. Мою женщину. Распознавало даже чётче, чем когда бы то ни было.
— Ян, я не хочу ждать до тех пор, когда от меня ничего больше не останется, — плакала она. — С каждым днём становится только хуже. Я больше не могу выносить эту проклятую боль! Больше нет дороги назад, а дорога вперёд становится с каждым шагом невыносимее. Все, о чём я мечтаю, — это умереть с достоинством.
Я схватил её руки, держась за них и пряча в них своё лицо.
— Я вообще не хочу, чтобы ты умирала.
Это было просто нечестно. Вселенная не слушала наши мольбы, не оставляла нам выбора и не давала ответов на вопросы о том, смогу ли я переступить свой эгоизм, как можно дольше поддерживая в Соне жизнь; был ли я в состоянии сделать так, чтобы ей стало лучше, даже если меня это разрушит окончательно, и мог ли я однажды посмотреть в глаза моему сыну и сказать, что из-за любви убил его маму.