— Кто, а? С какой целью, а? Специальная машина, уйди, командир…
— Лейтенант дорожной спецмилиции Самохвалов, — Колька с фамилией не мудрил, отрезая себе все возможности, кроме одной. Рубил, как надо, без особого шика, без мандража, по-уставному не выразительно. — Почему на спецшоссе с фарами, товарищ шофер? Наш пост ослепили. Подфарники есть? Вы там в своем ГОНе, понимаешь…
Расчет был именно на это — оскорбить нелепо-придирчивым тоном, отсутствием страха и почтения, заставить закипеть. Об опасности нарушения инструкции — не выходить из машины — со зла забудут. Кристапович был уверен, что всерьез ни о какой возможности сопротивления им с чьей-либо стороны тупая эта опричнина и не думает, про себя-то они точно знают цену байкам о шпионах и диверсантах на коровьих копытах…
Все сработало. Дверца распахнулась настежь, высокий в шляпе наверное, тот рыжий, — рванулся к Кольке:
— А, мама твоя… — и тут же дернулась Колькина рука, мелькнула полосатая палка, покатилась шляпа, в то же мгновение Мишка уже был возле «паккарда», зафиксировал взглядом одного — действительно, на Зельдина похож — пуля, второго — лица не видно, успел наклониться, рвет из-под реглана пистолет — пуля… Мимо! Что это?! Человек в реглане закидывается, уплывает куда-то назад и вбок, надо снова ловить его висок стволом, а он опять дергается и вдруг валится вперед, хотя точно — Михаил не попал в него ни разу… Из-за спинки сиденья смотрят на Кристаповича темные, очень темные, без выражения глаза на очень белом и очень красивом женском лице, и Файка говорит:
— На всякий случай… может, еще жив… пристрели его, парень, пристрели, пристрели…
И тут до Мишки доходит — этот, в реглане, лежит лицом на руле, прижатая к баранке, задралась с затылка кепка-букле, а под выстриженным затылком старательного костолома торчат в шейной ложбинке маникюрные ножницы, загнанные до самых колец.
— Пристрели, — бормочет Файка, выбираясь из машины, шатаясь, идет к «опелю», — пристрели его, парень, он еще, может, живой…
Кристапович полминуты смотрит ей вслед. Стрелять не надо: из-под кепки течет темная кровь, заливая реглан, и из-под ножниц выбивается уже сильно пульсирующая струя, и на глазах перестает пульсировать и брызгать… Колька придавил рыжего к земле, палкой своей смаху перешиб горло — все. Палку сломал, бросил внутрь «паккарда», деловито осмотрел мертвецов, тому, которого первой пулей вывел из дела Михаил, ловко и спокойно сунул финкой за ухо — вроде был жив. Финку обтер об его же пальто…
Все.
— Быстро, быстро, — Мишка говорил, уже садясь за руль. — Колька, поведешь «опель» сзади, держись плотно, езжай внимательно, за Файкой смотри — у нее сейчас истерика будет, поехали…