— Кто дал вам право врываться ночью в чужие дома, позорить честных людей?! — возмущенно заговорил он, подходя ко мне.
— А как прикажете поступать с человеком, который не живет дома? — парировал я его наскоки. — К тому же у нас ненормированный рабочий день. Вы пишете свои картины засветло, ведя прекраснодушные разговоры, а мы вынуждены работать и по ночам, в прокуренных кабинетах, с преступниками.
— У вас санкция прокурора есть?! — продолжал наступать Брагин. — Безобразие! Я буду жаловаться!
— Успокойтесь, — сказал я. — Ваши нервы должны быть крепче моих. Объясняю, что в исключительных случаях закон разрешает нам работать и после двадцати двух часов…
— Интересно! — не успокаивался Брагин. — Каким же исключительным случаем вы хотите оправдать свои действия?
— Оправдываться придется вам, — ответил я. — Случай этот — смерть Натальи Викторовны, вашей второй жены. По факту смерти возбуждено уголовное дело, следствие поручено мне…
— При чем же тут я?! — всплеснул руками Брагин. — Она умерла от сердечного приступа!
— Как раз в этом мы и сомневаемся. Садитесь к столу. Мне придется вас допросить.
Брагин посмотрел на меня с таким презрением, как будто перед ним был не представитель власти, а ничтожество, жалкий крючкотвор. Выдержав этот взгляд, я взял бланк протокола допроса и стал заполнять его. Бочаров в ожидании дальнейших распоряжений подсел к журнальному столику и углубился в чтение газет. Было около девяти часов вечера. Как только Брагин расписался в том, что ему разъяснена ответственность за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний, я спросил:
— Какие у вас отношения с Ладьиными?
— У вас нет вопросов полегче? — огрызнулся Брагин. — На этот отвечать отказываюсь…
— Почему?
— Это мое дело…
— Хорошо. Тогда скажите: где вы познакомились с Натальей Викторовной?
— У нее в универмаге.
— Как познакомились?
— По объявлению. Ей требовался художник.
— Почему вы оставили свою первую семью?
— Не устоял-с, — насмешливо ответил Брагин. — Не устоял-с перед чарами Натальи Викторовны.
— Не надо паясничать, — одернул я его. — Отвечайте серьезно…
— Со всей серьезностью говорю: не устоял-с…
— Вы ревновали ее?
— Нет-с, мне льстило, что она из всех поклонников выбрала меня.
— В таком случае скажите: за что вы ударили ее прошлым летом в Сочи?
— Это опять-таки мое дело. Незаслуженно не обижал.
— Вы грозили ей убийством?
— Не буду отрицать, просто не помню.
— Вы часто выпивали?
— Как все, не чаще.
Ответы Брагина носили явно издевательский характер. Я еще раз попробовал усовестить его:
— Перестаньте строить из себя шута, вам сорок пять лет, вы интеллигентный человек!