Братья (Ялкут) - страница 105

__

 __

Обманчивы и коротки дни мира, заполняя время блаженным довольством, будничными заботами, суетой, легковесной, как разменная монета. Коварно заблуждение о постоянстве непостоянного. Дни, исполненные вялого покоя и ленивого любопытства, погружают в жаркую одурь полуденного сна, ослабляют силу молитвы. Ибо о чем просить, когда цель кажется достигнутой, волк поселился рядом с ягненком, и малое дитя способно водить рядом лань и молодого льва.

Щедро выглядели базары Иерусалима в 1115 году от Р.Х. Изобильные, богатые, поражающие красотой, способные накормить самого ничтожного, ибо всякому есть здесь сегодня место, и призывы Исайи обернулись долгожданной наградой. Все любящие Иерусалим — взыграйте перед ним. Так было сказано, а теперь свершилось. Многих можно встретить здесь. Земледельца, приехавшего продать урожай, рыцаря, глазеющего со скуки на торговые ряды, бойких служанок, хвастающих знатностью своих господ, благородных дам, которые, храня достоинство и сгорая от любопытства, прибывают сюда на руках чернокожих носильщиков и разглядывают людскую кутерьму из-за сомкнутых занавесок. И многих еще: иудеев, опасливо, но упрямо пробирающихся к развалинам своего храма, жителей прибрежных городов, так и не сдавшихся христианам, ловких египтян из Александрии, смуглых сирийцев, загадочных купцов из Китая и невообразимо далекой Индии, бедуинов из глубин Аравии, где, как говорят бывалые люди, ущелье между двумя горами связывает мост из ноги мертвого великана, а с тех, кто проходит по нему, берут особую дань на масло таинственного дерева, сотни лет спасающего огромную кость от гниения и порчи. Нескончаемой чередой тянутся в Иерусалим пыльные караваны из Алеппо и Антиохии, вливаются в другие, упорно бредущие из Тартуса и Триполи, входят в город шумные малоазийские армяне, спешат греки из далекого Константинополя, до сих пор пытающиеся утвердить в Иерусалиме свою веру взамен латинской ереси. Бредут караваны с востока и юга, а навстречу им с морского побережья везут и везут купеческий товар. Волна за волной наполняют город паломники, чтобы своими глазами увидеть Святые места, помолиться у подножия обретенного Гроба, омыться в Иордане. Этим свершается мечта всякого христианина, и многие остаются здесь навсегда. Отныне мечта их жизни исполнена.

Вместе с этой разноликой, разноцветной, разноязыкой толпой, объединившей голосистых продавцов и переборчивых покупателей, досужих зевак, поваров, отпускающих еду из огромных дымных котлов, прорицателей и гадалок, промышляющих, вопреки церковным запретам, самих клириков, не забывающих о служении Меркурию с кошельками в глубине монашеских одежд, жонглеров, фокусников, шутов, женщин, торгующих как товаром собственными прелестями, быстроглазых мошенников, городских стражей — за всем этим торжищем стоит громадное разнообразие денег. Со всех сторон текут они сюда. Особый монетный рынок, знающий, что почем, поглощает все подряд. Деньги германских императоров и франкских графств, монеты архиепископов Кельна и Майнца, новых христианских княжеств Палестины — из Триполи, из Антиохии, из Эдессы, константинопольские золотые солиды с портретами бородатых и безбородых императоров, с изображением Победы, вздымающей крест, Богородицы, оскверняемой прикосновениями торгашеских рук, сарацинские безанты, запрещенные к употреблению специальным указом папского легата, так как на золоте с арабскими именами калифов и годом хиджры выбит крест, сирийское серебро с ликами языческих богов, медяки, которые бросают нищим, деньги греческие, арабские, монеты итальянских торговых домов, английские, нормандские и из множества других мест. Бог торговли потеснил сейчас бога войны. Говорили, что месяц назад на этом базаре держали в руках монету с родосским гербом и бородатым профилем — один из тридцати серебряников, за которые был предан на смертную муку Сын человеческий.