− Почему?
− Потому что ты любишь ее и хочешь знать. Ты одержима поисками. Заголовками в прессе. Университетскими протоколами. Не находишь ничего в том, что имеешь, и начинаешь перебирать документы тысячу раз. Может я что пропустила? Должна быть улика… Проходят годы. Затем появляется интернет и становится твоим ежедневным наркотиком. Еще пять минут, еще один поиск. Пока ты не начинаешь осознавать, что не приближаешься к разгадке. И никогда не приблизишься.
Он выглядел опустошенным. И в этот момент я поняла: я поеду в Принстон. Может мой отец был прав, и не было никакой надежды на выяснение того, что же стало с Эльзой. Но как я могла быть уверена, не попытавшись? Все, что я считала своим: семью, дом, жизнь, которую должна была оставить позади – разрушалось плахой, построенной изо лжи. А на их месте что? Подозрения. Опасения. Страх, что я могу, как и моя сестра, стать… чем именно? Психически неуравновешенной? Подверженной бреду? Чудачкой? Ведьмой? Монстром?
− Итак, никаких игр в детектива. Обещаешь? – Он поцеловал меня и пошел к двери.
− Пап… − Когда он обернулся, его лицо наконец было умиротворенным. – А что за история про самодив?
АЭРОПОРТ СОФИИ ВЫГЛЯДЕЛ, как и любой другой: белый мрамор, сталь, благодаря стеклянным потолкам все залито светом, словно весь терминал был спроектирован так, чтобы тем, кто оставался здесь, была подарена иллюзия, будто они сами отправляются куда-то, взмыв ввысь, в небо.
Я летала за границу и раньше для участия в музыкальных фестивалях и соревнованиях и обожала каждую минуту этого процесса: даже суету в аэропорту, когда родители беспрерывно фотографировали меня во время демонстрации посадочного талона, как официального доказательства о начале очередного путешествия.
На этот раз все было иначе. Я силой заставляла себя проходить через охрану. Потом паспортный контроль. Затем спуск по коридору на посадку. И я снова и снова оборачивалась, лишь бы поймать взглядом мелькание двух фигур, быстро растворившихся в толпе и превратившихся в пару двигающихся точек (все еще машущих руками).
Что за дар природы, эта маленькая девочка. Но Славины все равно останутся сломленными людьми.
Услышала я эти слова годы тому назад. Но их значение до меня дошло лишь в самолете до Америки. Существовали разные типы сломленных людей. Те, кто потерял любовь. Дом. Мечту. Также были люди, пережившие крах, прошедшие через потерю большего одного раза, и их души латались, рвались и снова латались, пока не становились похожими на лоскутные одеяла: с квадратиками самых различных цветов, доказывающими, что сердце все равно остается теплым, готовым к следующим разрывам.