Вопреки всему, сегодня мне терпение мучений «далось» проще. И внутренних сил ощущалось в достатке: «питание» неожиданно пошло мне на пользу. Или то, что последовало за ним?..
И роденец вел себя как-то иначе. Он не сказал ни слова, ни единым жестом не дал понять, что наши взаимоотношения изменились, что он ощущает вину за содеянное, сожалеет. Но я почувствовала… инстинктивно ощутила перемены.
Мужские руки сжимали сильнее, незаметно перебирая на себя вес моего тела, сдерживая от истеричных рыданий и воплей, не позволяя сознанию потонуть в конвульсивных содроганиях паники. Он теснее обнимал меня в окружающей тьме, укрывал своими руками поверх моих ладоней, зажимавших уши. Собственным телом отгораживал от убийственного холода хлеставшей по нам воды. Дыханием согревал коченеющие руки и ноги.
И все это без единого шипения, способного хоть что-то пояснить мне.
Но во время мучительных испытаний мне было не до размышлений об этих переменах. Была сосредоточена на единственной внутренней мольбе — выдержать! Дотерпеть до очередного затишья.
И оно наступило… Спасительная тьма, благословенная тишина и ощущение воды вокруг. Я дрожала от холода, когда роденец, как и в предыдущие сутки (а сутки для меня теперь отмерялись именно этими периодами «покоя»), уложил меня поверх себя, растирая дрожащее тело. А я вдруг осознала, что так и оставалась все это время обнаженной (до этого момента собственный вид не был в числе хоть сколько-нибудь волновавших меня вещей).
Смутившись и слабо дернувшись (это было скорее инстинктивным порывом, чем стремлением действительно предпринять хоть что-то физически), попыталась отстраниться. Мужчина не позволил, еще крепче прижав меня одной рукой.
— Не надо говорить, — очень тихо прошипел он мне в ухо. — Я ощущаю наличие устройства, улавливающего и распознающего звуковые вибрации.
Растерявшись, замерла.
«О чем это он говорит? Неужели военные пытаются настроить языковые распознаватели на нашу «шипящую» речь?!».
Испуганная новой опасностью, замолчала. Нагота в действительности уже не беспокоила. Я психологически измучилась настолько, что была безразлична ко всем нормам морали. Тем более что от «своих» добра уже не ждала, а с роденцем справиться была не способна. Пожелал бы — раздел бы меня мгновенно. Что, собственно, раньше и произошло.
Проникнуться испугом и пониманием всей масштабности эксперимента, проводившегося над нами, мне не дали. Прозвучал странный звук. Его я точно слышала впервые. Роденец мгновенно подобрался, ссадил меня на пол, а сам отстранился. Ощупав руками пространство вокруг, поняла, что меня усадили в угол. От страха я даже забыла про холод: что еще нам уготовили?..