Мидир ухватился за перила крепче, нахмурился и прочувствованно вывел:
— Тебя искать не прекращу, в грозу, в дожди ищу. Я стану громовым огнем, ищу все день за днем!
Молния сверкнула близко, приковывая внимание, кларсах пел, Мэллин внимал
Брат пел партию несчастной похищенной, а сам Мидир, наоборот, еще понизил и без того низкий голос, прочувствованно выводил угрозы, посулы и обещания разобраться с древним богом при встрече по-свойски. Эта сказка могла быть бесконечно разнообразной по финалу, но он всегда рассказывал Мэллину её так, чтобы Громовой находил свою суженую. От переполнявших чувств опять захотелось завыть или обнять Этайн.
— Я рада встрече, я люблю, сей миг благословлю! Мой Громовой, о мой супруг, нашел меня, мой друг!
— Тебя нельзя мне не найти, хоть сто дор-р-р-рог пр-р-р-р-ройти, твой свет меня пр-р-р-ривел и тьма, а может, ты сама!
Финал предполагался от лица рассказчика, но Мидир с Мэллином переглянулись и спели вместе, на два голоса, героя и героини.
— Есть в мире злость и есть любовь, но встреча будет вновь! Поверив Истинным своим, залог любви храним! Весь мир с тобой, мой милый ши, коль есть огонь души! И пуще глаза своего, храни огонь, его!
Кларсах прозвенел завершающим аккордом, а отозвался словно весь мир.
Рычать Мидиру больше не хотелось, хотелось как-то оказаться поближе к теплому боку Этайн, а лучше — вот прямо уже в постели. Веки норовили сомкнуться, а новая мелодия кларсаха, напоминающая колыбельную, этому исключительно способствовала. Мидир усилием воли разогнал сонную одурь, подставил лицо затихающему ливню, а потом поглядел на задумчивого брата:
— И как мы будем отсюда спускаться?
— Обычно я спускаюсь тем же путем, что и поднимаюсь, — Мэллин кивнул за перила, а Мидиру стало дурно от вырисовывающихся отдельными мокрыми бликами камней.
Сейчас волчий король не мог бы с уверенностью сказать, как он сюда залез. Видимо, чудом. Мэллин тем временем продолжал с неким трепетом:
— Но сзади есть окно.
Мидир сжал и разжал кулаки, с удивлением оглядел слегка помятое после его хватки ограждение, подышал, посчитал до десяти и обратно несколько раз.
— Знаешь, Мэллин, право слово, если бы я не был так тебе сейчас благодарен, одним подзатыльником ты бы не отделался! — и чтобы не отступать от буквы закона, то есть своих слов, отвесил тот самый единственный воспитательный подзатыльник, чему Мэллин внезапно порадовался.
***
— А почему ты такой мокрый, мое сердце? — спрашивала Этайн, помогая стянуть прилипшую к телу одежду.
— Не спрашивай! Могу согреться об тебя!
Этайн взвизгнула от прикосновений его холодных ладоней.