— О верхнем солнце и об ожогах ты знаешь еще явно не все. Как раз для этого у тебя есть я!
— Чтобы лечить?
— Чтобы больше знать!
Сон переплавляется, воспоминание размывается, отступает, чтобы Мидир осознал другое, частично похожее.
Тут Мэллину едва минуло триста — и он вновь возвращается из Верхнего. Только ведет себя не как всегда. Занятый Мидир беспокоится некоторое время до его появления, плохо спит, при виде Мэллина понимая, почему. Волки восстанавливаются быстро, но розовые участки вновь образовавшейся кожи отчетливо дают понять, где были раны. Опять кисти рук!
Мидир не думал, что Мэллин когда-нибудь попадется, однако Верхний полон сюрпризов, а брат действительно вымотан. Не исключено, что он поднял против себя клан галатов — и тогда, будь ты ши или не ши, загонят, догонят и убьют.
Насколько Мэллин был близок к смерти, Мидир понимает, когда кларсах вновь остается без внимания, а брат не является ни на одну общую трапезу. И демонстративно уходит с той, на которую его затащили. Полагаться на придворных нельзя, пусть прошло двести лет с очень своевременной гибели последнего советника, тот опыт не вытравить просто. Мидир в конце дня сам идет выяснять, что не так.
Дверь в покои брата обыкновенно открыта, но кларсах молчит и тут. А Мэллин валяется поверх покрывала… Мидир только в первый момент думает, что валяется. Потом становится ясно, что покачивается, баюкая прижатые к груди руки.
Вернее, боль в руках.
О присутствии Мидира Мэллин догадывается не сразу, поэтому волчий король успевает подойти, и попытка к бегству, отразившаяся в резком движении назад, проваливается.
Не с треском, но с шипением — Мэллин этим фактом весьма недоволен.
— Скажи мне, что ты не голодал в эти два дня!
Есть такими руками, при ближайшем рассмотрении исполосованными и, похоже, продырявленными, невозможно.
— Я могу сказать! Легко! Я не голодал в эти два дня! Как два дня до этого!
Дерзкую язвительную фразу опровергает ворчание желудка. Мэллин врет. Вернее, выполняет просьбу короля.
— Почему не сказал Вогану? — Мидир усаживается рядом, с трудом сохраняя спокойствие.
— Как-то недосуг было! Тем более существовала опасность, что меня посадят чистить… что-нибудь!
— А напроказить когда успел? — терпение Мидира покидает все быстрее, особенно почему-то выводит из себя розовый стянувшийся порез за ухом брата, видный, когда он поворачивает голову. — И почему! Не сказал! Мне!
Это почти обидно, если бы Мидир еще мыслил подобными категориями, но молчание брата все одно тяжестью отзывается в душе.
— Или голова у тебя тоже не работает? Как и руки?!