К дому Эохайда они подошли одновременно с разнесшимися над городом гулкими звуками. Друиды каждый час ударяли в металлические щиты: отсчитывали время, словно давая понять городу, кто тут главный.
На новых кованых воротах тянулись ввысь изящные металлические цветы, лишь по краям устало опустившие головки. Мидир проехал под аркой из алой бугенвиллеи, а стража осталась снаружи.
Охрана внутри приняла бумагу, кивнула волчьему королю и свела ворота, в которые тут же попытались сунуться любопытные горожане.
Дом Эохайда неожиданно показался уютным, словно им занялся добрый управляющий или разумная жена. Полотняный навес над входом спасал от солнца, широкий двор мели слуги, сад искрился от поздних цветов, привечая хвойным духом, шелестом листвы буков и кленов в первых, желто-алых пятнах осени.
Гератта Мидир не увидел. Ни в конюшне, где волчий король оставил Грома, попросив не волноваться, ни подле королевских покоев на верхнем этаже. Конюший Эохайда, ставший его правой рукой, недолюбливал Мидира давно и будто лично, но волчьего короля по большей части не интересовали чувства людей…
Стража проводила на верхний этаж, приоткрыла двери, и Мидир ухмыльнулся знакомой картине. Эохайд целовал девушку, сидящую на его колене. Волчий король прищурился — весьма недурную. Он замер в проеме, подождал минуту, постучал по двери; лишь тогда Эохайд соизволил оторваться.
— Мидир! — тот согнал с колен прелестницу. — Будь как дома.
Девушка, уходя, обожгла Мидира взглядом агатовых глаз.
— С востока? — кивнув в сторону двери, спросил Мидир.
— С востока сейчас многое. Что, понравилась? — еще более знакомо усмехнулся Эохайд.
— Сегодня я предпочту вино, — возразил Мидир.
— Наверняка кого-то уже присмотрел, — Эохайд махнул рукой в сторону приземистого столика у окна, где стояла покрытая патиной амфора и стеклянные бокалы: — Вино совершенно чудное. Неразбавленное!
Мидир, несколько удивленный памятью о его вкусах, налил вино и пригубил густую рубиновую жидкость. Бросил взгляд поверх бокала на Эохайда, отмечая мелкие морщинки у ярких голубых глаз и седину в волнистых прядях, выгоревших до белизны, кинжал, которым поигрывал король галатов. Легкий, почти невидный глазу взмах руки Эохайда — и клинок полетел в сине-красный круг на стене подле Мидира, вонзился с сухим деревянным стуком. Волчий король выдернул его, рассмотрел смертоносное лезвие, по которому змеился туманный узор, проверил заточку ногтем, а сплав — магией.
— Что скажешь? — разулыбался Эохайд.
— Нож изумителен.
— А вино?
— Мята. Фиалки.
— Всего-то?
— Жаркое лето, — призадумался Мидир. — Вереск, определенно. Теплое вино! Яркое, сочное. Такое не забудешь! Мягкое послевкусие. Пил бы и пил.