Мои дрожащие пальцы провели по надписи, обводя буквы, составлявшие знакомое, родное имя. Глоток за глотком я покончила с тремя бутылочками, но не притронулась к порции брата. Протянув руку, я отлила немного жидкости из бутылки напротив и поставила на место. Внезапный вскрик какой-то птицы заставил меня вздрогнуть.
— Эшли, пора домой, — позвал знакомый голос, но я не сдвинулась с места, и тогда сильные руки обхватили меня под грудью, поднимая на ноги.
— Оставьжменя, — невнятно проговорила я, слабо отталкивая от себя… — Скотт!
Вспомнив имя мужчины, на котором я повисла всем телом, я победоносно вскинула вверх указательный палец. Меня затошнило от выпитого, но в голове царила восхитительная безмятежность.
— Твой отец меня убьет, — произнес Леман, пропуская руку под моими коленями и беря меня на руки. — Я не думал, что ты напьешься до такой степени.
— Нет! — я болтала руками в воздухе и тянулась к надгробному камню. — Я хочу остаться! Джейк… Я хочу побыть здесь. Хоть чуть-чуть, — мой голос сошел на нет из-за поглотивших меня слез. Тело брата собирались выкопать. Я должна была… должна была остаться с ним, пока его никто не тронул.
Но Леман не слушал. Быстрыми шагами он направлялся к автомобилю, где посадил меня на пассажирское сиденье, не забыв про ремень безопасности, и, сев за руль, рванул с места.
Всю дорогу до дома я проплакала, тихонько завывая себе под нос и старательно пряча икоту от водителя, который время от времени с тревогой поглядывал на меня.
— Твой отец уехал, — сообщил Скотт, въезжая в подземный гараж.
— Откуда ты знаешь? — промямлила я. Мой разум стал проясняться, и я осознала, как мне влетит, если отец увидит меня пьяной.
— У него конференция в Амстердаме. Он должен был улететь сегодня утром, но остался из-за тебя… Эй-эй! Только не здесь! — Леман прервал свои объяснение, увидев, что меня мучают не угрызения совести, а рвотные позывы. Он распахнул дверь с моей стороны, но я лишь захихикала, подавив желание вывернуть свой желудок наизнанку.
— Неа, приятель, — я пальчиком помахала из стороны в сторону прямо у него перед носом, и он, пробормотав что-то вроде «О, Боже», вышел из машины и, обогнув ее, снова поднял меня на руки. На этот раз я не брыкалась, а наоборот сцепила пальцы за его шеей и уткнулась носом в воротник рубашки, вдыхая запах мужского одеколона.
— Ты вкусно пахнешь, — пробормотала я, лицом зарываясь в изгиб между шеей и ключицей.
— Тебе нужно поспать, — хмыкнув, Скотт посадил меня на кровать.
— Ты не останешься? — с сожалением прошептала я, помогая ему стягивать с себя плащ.