Мужская ладонь легла мне на плечо, и отец развернул меня к себе у самой двери в палату.
— Я поняла, — нетерпеливо выпалила я еще до того, как он открыл рот, чтобы сообщить мне то, что повторял на протяжении всего утра.
— У тебя ровно две минуты, Эшли, я серьезно, — он с неохотой отпустил мою руку, а я поморщилась в ответ, открывая дверь и заходя внутрь. За три дня ничего не изменилось. Скотт все так же находился под всевозможными аппаратами, поддерживающих в нем жизнь. В коме он был уже четвертые сутки, и врачи не знали, долго ли она продлиться.
Я подошла к кровати, села на стул и, как обычно, взяла его неподвижную руку в свою.
— Привет, — привычно сказала я, не зная, слышит ли он меня. Говорят, что люди в коме все же осознают происходящее вокруг них. — Сегодня состоится мое последнее собеседование, — последние три дня меня таскали по разным университетам. Я говорила с деканами, пытаясь понравиться им настолько, чтобы меня взяли в какой-нибудь престижный колледж. Да кому я вру? Каждый раз, сидя напротив очередного седовласого мужчины в пиджаке, я думала совершенно не о своем поступлении или о дальнейшем получении образования. Мысли всегда возвращались к Скотту.
Раздался нетерпеливый стук в дверь.
Я поднялась, наклоняясь к его лицу и, перед тем как прижаться губами к холодной щеке, прошептала:
— Вернись ко мне.
Мой голос сорвался, но мне пришлось взять себя в руки. Слезы не улучшили бы мой макияж, да и к тому же не хотелось показывать отцу свою слабость. Не оборачиваясь, я быстрым шагом направилась к двери, покидая палату на минуту позже, чем обещала.
В коридоре меня встретил укоризненный взгляд отца, он промолчал, выводя меня на улицу. Я затормозила, оправляя подол сарафана и глубоко вздохнула, напоминая себе, что этот день последний в этой череде собеседований. Два часа — и следующие десять дней будут моими.
* * *
Ремингтон — мой новый телохранитель открыл передо мной дверь машины, и я забралась на сиденье, ожидая, когда он займет свое место.
— Как прошел день? — спросил мужчина, которому я бы дала от силы лет тридцать пять. Он вел себя уверенно, но не самодовольно, и мне это нравилось. Единственный минус — он считал нужным со мной разговаривать.
— Хорошо, спасибо, — день был ужасным, особенно, если учесть, что мне пришлось сидеть в приемной больше трех часов, чтобы встретиться с женщиной, в итоге сказавшей «Ждите нашего письма или звонка».
— Куда хочешь больше всего поступить?
Мне все равно.
— Куда возьмут, — вежливо отозвалась я, доставая наушники и вставляя их в уши. Ремингтон понял намек и замолчал, нервно проведя пальцами по темноволосой шевелюре. Он был милым и пытался понравиться мне, чтобы сохранить работу, но не говоря со мной, увеличил бы шансы.