– Что-то я не вижу, чтобы ты делал то, что я тебе велел, говнюк! – пророкотал Гарри и шагнул в сторону, опустив голову, словно огромный разъяренный бык.
И Уэйд подумал, что лучше бы Томасу сделать уже хоть что-нибудь, потому что Гарри реально готов броситься. Но по виду тот оставался спокойным и не двигался. Словно из воска. Так прошли еще пара секунд, и настал момент, когда у Гарри истекло терпение. Словно кто-то невидимый поднял руку со стартовым пистолетом, Гарри напрягся для броска. И в этот самый момент Томас Стилович открыл рот, словно увидел нечто поразительное и, выждав театральную паузу, заверещал высоким мальчишеским голосом:
– Не надо, мистер, что вы делаете? Отпустите меня, мистер! Не надо! Не надо! – и тут он завизжал, сойдя на фальцет, при этом не изменившись ни на йоту, прямо в лицо Гарри, который за последние минут пять-семь побывал уже и бледным как мел, и багровым, и серым, и зеленым. Сейчас друг Уэйда приобрел землистый оттенок. Он растерялся, опешил и замер….
Воспользовавшись этой паузой, Томас Стилович, всё еще визжа, как девчонка, на которую из-за угла бросились одноклассники, переодетые в маски зомби и оборотней, рванул в ближайшую дверь. Гарри в считанные секунды снова покраснел, заставив Уэйда в очередной раз испугаться за его здоровье. Сначала он затрясся как в лихорадке, а потом закричал… и Уэйд понял, что обречен еще очень долгое время вспоминать этот крик, который будет стоять в ушах, вызывая леденящий ужас. Не бессвязный крик. В нем плохо, но все же увязывались смазанные слова: «я убью тебя, сука!!!»
Так, к примеру, мог прокричать пациент стоматолога, сидящий с открытым ртом, или очень голодный человек, схвативший в рот горячую картошку. В общем, это было действительно ужасно. А в следующий момент Гарри сорвался с места, словно бык на корриде, чей загон, наконец, открыли. Уэйд ахнул от неожиданности и бросился следом в номер 2308.
* * *
То, что открылось внутри не остановило Гарри, потому что он был слеп ко всему, кроме Томаса Стиловича, но заставило Уэйда врасти в пол, покрытый роскошной дубовой блестящей доской. А именно огромное окно, за которым маячили бабочки, и нарастало желто-красное небо, наполняя комнату красотой. И всё… больше ничего. Уэйд подошел ближе, не веря собственным глазам. Ведь лифт поднимался, словно бы на второй этаж, но вид из окна говорил совсем другое. Уэйд всё приближался, но кроме неба по-прежнему ничего не видел. Вот уже показались корявые кручи скал-призраков, вот и горы, заросшие деревьями и кустарниками, словно мхом, и испещренные водопадами, вот и гладь спокойного темного океана на горизонте, которым так чудесно пахло. Из-за всех этих холмов его не было видно сразу, но сейчас зрелище открывалось поистине великолепное.