Но какому правилу подчинены теоретически эти перемены? Что касается этого вопроса, то он аналогичен первому нашему вопросу. Говорили, что тяжесть наказания должна быть в прямом отношении к страху наказания и в обратном отношении к возможности безнаказанности при данном социальном положении. Этот род карательной теоремы требует, мне кажется, следующего дополнения: minimum, дающий возможность разнообразить наказания, должен изменяться в данной стране и в данное время в прямом отношении к безопасности и спокойствию народа и в обратном отношении к беспорядку[122]. Следовательно, все прочие условия одинаково (то есть при равенстве всех других причин смятений или самонадеянности) противоположны сумме преступности. Каждый данный род правонарушения надо специально исследовать там, где он более всего распространен. Суд присяжных, я должен в этом сознаться, вполне правильно поступает вопреки этому правилу: он, главным образом, оправдывает преступления против личности в тех департаментах и провинциях, где более всего убивают, будь то во Франции или в Италии, а преступления против собственности – там, где чаще всего совершаются кражи[123].
Кроме этого, из предыдущего следует, что чем больше рост опасности и особенно преступности в стране, тем важнее поднять интеллектуальный уровень судей, которым вверен интерес охранения социального строя, потому что одни и те же улики против невиновного на двух судей, одного очень умного, другого менее умного, подействуют не в одинаковой степени, но для первого они будут более убедительны, чем для второго. Эта разница, может быть, позволит во время смуты, если просвещенный судья будет выбран именно тогда, minimum’у потребной вероятности опуститься к большой выгоде для личной свободы и без большой опасности для общества, чего не случилось бы при противоположном выборе. Но на это почти нет надежды. Скорее, по мере того как нация успокаивается, она более чувствует пользу от просвещенной магистратуры. Это происходит по двум причинам: растущей проницательности судей и меньшей опасности, связанной с безнаказанностью и оправданием ставших более редкими злодеев. В спокойное время для обвинения требуют почти что абсолютной доказанности виновности. В этом заключается выгода мира и порядка.
2. Внушение и ответственность
Предположим, что обвиняемый явно совершил инкриминируемый поступок. По какому признаку мы будем считать его ответственным, и почему, если он ответственен, его надо будет наказать? Эти высшие вопросы нельзя более решать с точки зрения гипотезы свободной воли или мистической теории искупления.