— Без имен, — попросил толстый.
— Не волнуйся, дружище, — утешил приятеля Иксуев. — Перед тобой не люди, а суповые наборы, они никому ничего не скажут.
Тот, кого владелец заведения назвал Сержем, прищурился на задохнувшуюся от ужаса Анну и причмокнул губами.
— Мы раньше не встречались, — хрипло произнес Палыч, пронзительно глядя на Иксуева. — Как ты понял, что я пришел за тобой?
— Я осторожен и храню физиономии всех, кто был так или иначе причастен к моему бизнесу. Как только твоя корова переступила порог «Капитана Кука», сработала система предупреждения, и ваша операция закончилась не начавшись.
Наемник покосился на женщину:
— Я ведь говорил, что тебе тут нечего делать.
— Где мой сын? — не выдержала Анна. — Ты купил моего сына! Куда ты его дел?!
— Того сладенького? — с издевкой осведомился Иксуев. — Мяса мало, но оно очень нежное?
— Нет! — взвыла женщина. — Нет!!
— Видел, как она вздрогнула? — Губастый толкнул локтем толстого. — Смешно… Нормальные бабы давно забили на все эти тупые чувства, а тут они во всей красе.
— Ты не съел его! Я знаю! Я чувствую, что Костя жив!
— Не волнуйся, корова, младенцев мы едим редко…
— Потому что живыми они стоят дороже, — вздохнул Серж.
— Мы подобрали твоему ублюдку прелестную пару: мой бывший любовник с двумя своими мужьями. У Фридриха сейчас такой возраст — хочется с кем-нибудь возиться, нянчиться, целовать без последствий, но месяцев через восемь-десять ему это надоест, и младенец окажется в «Счастливом доме» или у «абсолютов». — Вдоволь поизмывавшись над женщиной, Иксуев повернулся к наемнику: — Скажи, в жизни твой напарник такой же тощий, как на фотографиях? Если да, то предлагать его гостям — только позориться. Вот на тебе мяса много, и внутри…
— Потроха… — с вожделением протянул толстый.
— Точно! — «вспомнил» губастый. — Если с Дохлого будет мало мяса, доберем другим продуктом. — И потрепал приятеля по плечу: — Кстати, ты не хочешь трахнуть корову? Не забыл, как это делается?
— Говорят, если их как следует вздуть перед свежеванием, то мясо получается особенно нежным. — Серж оценивающе оглядел сжавшуюся Анну, после чего икнул: — Давай трахнем.
— И Палыча тоже.
— Мужиков, вроде, надо избивать?
— Изобьем после, одно другому не мешает.
— Логично.
— Кто начнет?
Никто.
В смысле — не получилось.
Ни изнасиловать, ни избить — ничего не получилось, потому что Аня совершила подвиг. Маленький, но очень нужный подвиг. Совершила по наитию, потому что ни о чем они с Палычем не договаривались, просто женщина поняла, что должна сделать. Или же потому что не выдержала, потому что внезапно решила покончить с издевательствами Иксуева и толстого жандарма, не доводя дело до обещанных пыток.