Вспомнив, как насмешливо разглядывал меня в первый момент знакомства Арвид, я призадумался. Для Эль-Эмрана могло оказаться жизненно важным не выделяться из толпы, не привлекать внимания, оставаться как можно более неприметным. Возможно, Каэнни зная это, решил подшутить над обратившимся к нему за помощью торговцем. С Холеры станется. А со мной рядом остаться незамеченным попросту невозможно.
На Раст-эн-Хейм и Лидари рыжий — превосходная примета: таких, как я, огненных, по пальцам пересчитать можно. Блондинов и брюнетов в изобилии, но рыжих практически нет. Даже у потомков эмигрантов с планет, где подобный оттенок волос не являлся редкостью, рыжина из поколения в поколение встречалась все реже, и в третьем-четвертом исчезала совсем. Так что неудивителен интерес, который заставлял людей оборачиваться и смотреть мне вслед.
Я презрительно усмехнулся в ответ еще на один слишком пристальный взгляд, отвернулся и решил найти закуток поспокойнее. Но, несмотря на поздний вечер, порт гудел как растревоженный улей: день здесь не и думал заканчиваться.
Противно заныл желудок. С самого обеда у меня ни крошки во рту не было, ужин я пропустил из-за вызова Холеры, а из-за волнения я за всю дорогу от Академии до порта ни разу не вспомнил о еде. А теперь мне хотелось поесть, посидеть в каком-нибудь тихом уголке, обдумать происходящее и немного успокоиться.
Кафе я нашел довольно быстро — по аромату свежесваренного кофе, перебивавшему все остальные запахи. Здесь, как и везде в порту, было полно народа. Зайдя внутрь, я внимательно огляделся: почти все места заняты, свободных стульев совсем немного. Самым подходящим мне показалось место, расположенное у столика занятого миниатюрной девушкой, как и я пытавшейся укрыться от людских взглядов: иначе вряд ли бы она выбрала самый дальний уголок, да еще так удачно прикрытый выступом стены, что я сам не сразу его разглядел.
— Разрешите? — Приблизившись, обратился я к ней и, заметив легкий кивок, присел рядом.
Бросив сумку на пол, я снова посмотрел на соседку, и уже не смог отвести от нее глаз. В Академии меня учили, что нельзя пристально разглядывать женщин, но я ничего не мог с собой поделать. Едва ли ее можно было назвать красавицей, у признанных красавиц Торгового Союза: артисток, танцовщиц, певиц, портреты которых однокурсники нередко хранили в тумбочках, — была нежная светлая кожа, у незнакомки же она была оттенка кофе, щедро разбавленного молоком. А еще я никогда не видел таких неправдоподобных, огромных глаз, и их необычный цвет только проклюнувшейся листвы заворожил меня. От уголков ее глаз разбегались тонкие, едва заметные морщинки, и только они указывали, что соседка по столику не так юна, как мне показалось издали.