Русские окончательно уходят с этого берега, все до одного. Они спешат на войну, чтобы сражаться, в этом их оправдание. Американцы уверяют, однако, что русские ничего не умеют и уходят от позора, шхуна их никуда не годится. И некоторые опытные в судостроении японцы тоже очень сомневаются. Все говорят: такая шхуна не сойдет со стапеля. Но как ужасно в этом ящике. Теперь Точибан лежит на боку, так легче.
Ящик поехал вниз. Теперь он лежит в трюме, на дне. А если забудут, что в нем человек? О-о!
«Вот судьба!» Точибана охватывает сильнейший припадок ненависти. Он готов грызть эти доски зубами.
«Вот что получилось... Я в ящике подымался вверх ногами и, может быть, погибну вместе с вещами в глубине трюма, как жалкая мышь. Это за грехи? Или за лучшие несбывшиеся надежды? Когда попался, то и подчиняйся кому-то, если зависим, то терпи и молчи и проклинай себя и свою судьбу! О-о!»
Американские матросы столпились на палубе у трапа.
– Мы не пойдем! – заявил Дик шкиперу.
– Нет, пойдете! – отвечал Бобкок.
– Отказываемся везти такую ораву. Эй, не пускайте их на палубу! А те, что прошли, пусть уходят!
«Что там случилось наверху?» – думал Сибирцев, стоя на трапе со своими матросами.
Движение приостановилось. Тьма вокруг, и слышно, что американцы говорят. Не вовремя они свои права заявляют.
Спросили Авдюху, спускавшегося по трапу, он понимал по-английски.
– Ссорятся из-за денег! – сказал он.
Но что может сделать матрос? Матросу велено стоять – он стоит. Благо, трап крепкий. И все стоят.
«И я стою!» – думал Сибирцев.
Прошли наверх Посьет и Шиллинг.
...Бобкок увел коноводов бунта в рубку, и там долго говорили. Вдруг дверь рубки распахнулась, и оттуда спиной вылетел Томсон.
– Здоровый у них шкипер! – сказал Маточкин, стоявший с Синичкиным и Сидоровым. Они принесли ящик с Точибаном и теперь вместе с другими матросами, работавшими на погрузке, стояли на палубе без дела.
Внизу на трапе что-то закричали, и матросы, стоявшие выше других, попытались ступить на палубу. Двое рослых американцев преградили им дорогу:
– No... no[59]...
– Ай сэй... сорри[60]...
– Что там, асей?
Рослый, сильный американец, расставив ноги, сказал Янке Берзиню:
– Кам бэквард![61]
– Уай «кам бэквард»?[62] – передразнил Берзинь.
Матросы начинали терять терпение.
Вместо ответа американец сильно и умело толкнул Янку в грудь.
– Братцы... – испуганно завопил Берзинь, обращаясь к товарищам. – За царя!
И вся масса матросов, как по команде, ринулась на палубу.
– Янка, Янка... Дай ему, дай! – крикнул Маточкин.
– Я сам...
Поток матросов разливался по палубе.