Пуля ударила, совершилась убыль времени.
И каждое мгновенье в мире нажимается новый спусковой крючок, и пуля вырывается из смрадного ствола, чтобы устремиться к цели.
А если взлетит, взлетит ракета?
Пуля летит и бьет в пуповину.
— Товарищ капитан, прошу ко мне!
Сухарев подошел, осторожно поставил машинку на асфальт, поближе к собственной ноге.
— Почему не приветствуете старших по званию? — занудно начал цепляться жердястый майор, смотря на Сухарева светлыми выпуклыми глазами. Шинель на нем с иголочки, сам в перчатках, сапоги надраены до высшей тыловой зеркальности, а на плечах золотые погоны с малиновым кантом. — Или по строевой соскучился?
— Виноват, товарищ майор, не заметил, — с вызовом ответил Сухарев, а про себя подумал бесповоротно: «Я бы на передке с тобой встретился, тыловая крыса, золотопогонник несчастный».
Рядом с майором такой же надраенный франт чином поменьше, востроносый лейтенантик с пухлыми губами, на которых еще молоко не обсохло, видимо, для обсыхания губ его и оставили в патрулях.
А по обе стороны два солдата с автоматами поперек груди, первый и второй. Суровая армия.
— Ваши документы! — с нарастающей грозностью требовал пухлогубый.
— В комендатуру, что ли? — лениво спросил первый солдат, со значением поправляя автомат на груди и обращаясь к майору.
Жердястый требовательно протянул руку. Второй солдат тоже смотрел на Сухарева без малейшего намека на снисхождение. «В разведку не взял бы», — мгновенно разделался Сухарев и с рядовыми.
А вслух сказал, капитулируя перед грубой силой и в то же время пытаясь заигрывать с ней:
— Какой разговор, товарищ майор? Документы в порядочке, мы тоже дисциплину понимаем, особенно в нашем славном тылу. Только вы меня не задерживайте, поезд через три часа отходит. Мне войну кончать надо. Там я и строевой подзаймусь.
— Ишь ты, — усмехнулся майор, предчувствуя длительное развлечение с этим окопным простаком. — Ты каким же фронтом командуешь? Или от Ставки?
— С Первого Украинского, — ответил Сухарев невпопад, ибо в этот момент увидел левую руку майора, потемневшую и скрюченную в запястье. Майор пытался покалеченной рукой удержать командировочное предписание, а правой разворачивал его. Лейтенант поспешил на выручку. Первый солдат уже начинал лыбиться. Тут и Сухарев оценил значение своего полунескладного ответа, успев, однако же, досадливо подумать о майоре: «Неплохо пристроился, ему и рана на пользу…»
Но жердястый не умел читать чужих мыслей. Он оставил официальщину и подступил к Сухареву:
— С Первого Украинского? Вот это встреча! А какая дивизия?