28
Эту грязную, пропахшую по́том каморку размером в несколько квадратных метров я запомню на всю оставшуюся жизнь. Еще нигде и никогда мой уставший мозг не подвергался подобным испытаниям. От призрачных надежд на избавление до постоянного страха быть пойманным. Мы провели здесь около трех недель, и каждую минуту я ждал, что нас найдут и схватят. У Вильяра началась лихорадка, он впадал в забытье, бредил, а я сидел, уставившись на закрытую дверь, сжимал в руках револьверы и ждал, что вот прямо сейчас распахнется дверь и сюда ворвутся солдаты.
Обессиленный, я засыпал и видел сны из своего прошлого. Они были такими яркими, что я чувствовал запах сгоревшего пороха. Видел городские развалины, сгоревшую бронетехнику и раненого парня, которого мы тащили на носилках из плащ-палатки. Сашка Захаров… Он тогда потерял много крови – лицо было алебастрово-белым, а обострившиеся черты лишь подчеркивали сходство с мраморным изваянием.
Вымотанные до предела бойцы, капельница с реополиглюкином – кровезаменителем, которая болталась перед моими глазами, и вопли преследователей за нашими спинами. Эти видения были такими яркими, что я просыпался мокрым от пота, пялился в темноту и слушал удары обезумевшего сердца, которое билось где-то под горлом, требуя движения, а не этого трусливого прозябания…
Охранники Анхело-де-Сорр не удержали толпу заключенных. Не помогла даже картечь. Периметр был прорван в трех местах, и каторжане начали разбегаться. К этому времени был поднят гарнизон, и подоспевшие солдаты изрядно порезвились, добивая штыками раненых заключенных, которыми были усеяны окрестности.
Нам, в отличие от этих бедолаг, здорово повезло. Мы каким-то чудом вырвались на берег и ушли на север. Причина, по которой Вильяр споткнулся, оказалась серьезной – шальная пуля, выпущенная кем-то из охранников, попала в ногу, чуть выше колена. Рану перевязали, но пулю требовалось извлечь – ранение было «слепым».
Еще двое суток понадобилось, чтобы добраться до жены Мартина – Эрнесты, которая снимала небольшой дом на краю города. Сразу отправиться не рискнули и отсиживались в случайно найденном гроте.
Эрнеста подготовила убежище, где мы могли отсидеться, пережидая первые дни после побега. Она же принесла оружие и одежду. Этим местом оказалась потайная каморка в доме отставного корабельного доктора. Я не знал, что заставило довериться этому человеку, но надо отдать ему должное – старик нас не предал.
Загорелое лицо, покрытое сеткой глубоких морщин, длинные седые волосы, борода и карие, вечно прищуренные глаза. Довольно высок ростом, из-за увечья он казался ниже. Когда-то ему сильно не повезло и он превратился в калеку: одно плечо выше другого, правая рука почти не работала. Ходил сгорбившись, шаркал ногами по полу и размахивал левой рукой, словно не шел, а маршировал.