Хотя, может, этого и не понадобится. Ваймс попытался припомнить все, что знал о том заказном убийстве. Оно так и осталось неразгаданным. Ветруна убили в зале, полном людей, и никто ничего не заметил. Кто-то предположил, что без магии дело явно не обошлось, но волшебники горячо отрицали свое участие. Некоторые историки потом стали утверждать: мол, убийца смог подобраться к патрицию лишь потому, что окружавшие дворец войска были посланы против баррикад, но это все равно не давало ответа на вопрос. Того, кто сумел зарезать человека в ярко освещенной, полной народа комнате, вряд ли остановила бы охрана, болтавшаяся где-то на темных улицах.
Конечно, когда новым патрицием стал Капканс, никто уже не пытался докопаться до истины. Люди стали говорить нечто вроде: «Вероятно, правду мы так никогда и не узнаем», что в переводе Ваймса звучало как: «Я знаю или думаю, что знаю, правду, и надеюсь, что она никогда не станет известной, потому что все успокоилось, и хвала богам».
А что, если мы не проиграем?
Киль не убивал Большую Мэри. В том, другом настоящем ее не использовали. У армейских тогда хватило ума обойтись без нее. От этой машины мог бы быть прок в мелкой стычке с мирными жителями, но только полный дурак мог применить Большую Мэри против укреплений, обороняемых профессионально. Теперь машина превратилась в обломки, и атакующим придется придумывать новый план, причем быстро, потому что время не стоит на месте…
А что, если мы не проиграем?
Достаточно было просто держаться. У людей наверху очень короткая память. Ветрун таинственно погиб, да здравствует лорд Капканс! И все мятежники вдруг преображаются в борцов за свободу. А на кладбище появляются семь пустых могил…
Но тогда… сможет ли он, Сэмюель Ваймс, вернуться домой? А если Мадам права и ему предложат должность командора не в качестве взятки, а потому что он ее заслужил? Это ведь изменит всю историю!
Он достал портсигар и внимательно оглядел надпись.
«Так, давай прикинем, – думал он. – Если бы я не познакомился с Сибиллой, то мы бы не поженились и она не купила бы мне этот портсигар. Но ведь вот он, я вижу его…»
Он долго вглядывался в причудливую гравировку, ему уже почти хотелось, чтобы она исчезла. Но она и не думала исчезать.
С другой стороны, тот старый монах говорил, что случившееся остается случившимся. Перед мысленным взором Ваймса возникли Сибилла, Моркоу, Детрит и остальные, застывшие в некоем мгновении, у которого никогда не будет продолжения.
Он хотел вернуться домой. Хотел до дрожи. Но если ради этого придется отдать хороших людей на съедение тьме и заполнить те могилы, если для этого придется сражаться не в полную силу… Нет, такую цену он не готов заплатить.