– Ты не станешь меня убивать, господин Ваймс. Только не ты. У тебя есть значок. Ты ведь не такой, господин Ваймс.
Ваймс не глядя сорвал с себя значок.
– Да, я понимаю, ты хочешь меня напугать, господин Ваймс, и многие сказали бы, что ты имеешь на это полное право. И догадайся, что я сейчас сделаю? Брошу на землю еще один нож, ха-ха, ты ведь знал, что у меня есть еще один, верно?
Все дело в голосе. Из-за этого голоса начинало казаться, будто все, что ты знаешь, не более чем ложь.
– Ладно, ладно, я вижу, что ты расстроен, ха-ха, неудивительно, и тебе известно, что у меня всегда есть третий нож, смотри, его я тоже бросаю на землю…
Ваймсу оставалось сделать всего пару шагов.
– Вот так, господин Ваймс. Больше никаких ножей. Сбежать я не могу. Сдаюсь. На этот раз без подвоха. Сдаюсь, понятно? Просто арестуй меня. В память о прошлом, а?
Зверь внутри Ваймса истошно завопил. Никто не скажет Ваймсу дурного слова, если он лишит палача десяти долларов и бесплатного завтрака, вопил зверь. И да, убить Карцера сейчас одним ударом меча значит подарить ему легкую смерть, ведь любой палач знает, что казнь может быть разной, и во всей стране не найдется палача, который позволит такому подонку умереть без мучений. Боги тому свидетели, он заслуживает…
…но молодой Сэм смотрел на Ваймса через тридцать разделявших их лет.
Стоит человеку сломаться, ломается все. Так устроен мир. Да, обстоятельства могут тебя согнуть, а если хорошенько припечет, то и скрутить в бараний рог. Но нельзя, чтобы они тебя сломали. Потому что сломаешься ты – и начнет рушиться все, пока вообще ничего не останется. Все решается здесь и сейчас.
Ваймс опустил меч.
Карцер вскинул на него глаза и произнес с усмешкой:
– Знаешь, ха-ха, терпеть не могу яйца без соли…
Ваймс почувствовал, как рука помимо его воли поднимает меч…
И останавливается. Кроваво-красная ярость заледенела.
Зверь был вокруг него. Он не был другом, только зверем. Полезным, но тем не менее зверем. Можно держать его на цепи, заставлять плясать или жонглировать мячиками. Зверь не способен думать. Он глуп. Но ты, ты сам и зверь – не одно и то же.
Ты не обязан делать то, что ему хочется. В противном случае Карцер победит.
Ваймс разжал пальцы, меч упал на землю.
Карцер не сводил с него глаз. Ваймс улыбался, и эта улыбка была куда более зловещей, чем гримаса ярости. В руке Карцера блеснул металл. Но Ваймс уже налетел на него, повалил, перехватил запястье и стал колотить его рукой по надгробию Джона Киля, пока четвертый нож не выпал из окровавленных пальцев. Подняв Карцера на ноги, Ваймс заломил ему обе руки за спину и вдавил грудью в каменную плиту.