— Пошли в замок прятать оружие, а потом домой, а то я уже так проголодалась, что нет сил терпеть. Если еще немного провозимся, то побегу к строителям, и они останутся без завтрака.
— Вы не будете возражать, если я вас сфотографирую на фоне замка?
— Не буду, но только при условии, что вы подарите мне фото.
— Их, наверное, засекретят, — немного смутился Владимир, — но для этого мира вам должны дать.
Они сделали несколько фотографий, после чего сложили все оружие в пустой сундук в гостиной, на который Ира наложила неприятное заклинание, парализующее всех, кто окажется в комнатах при вскрытии сундука. Дверь в коридор опять закрыли засовом и, забрав нужное оружие, вышли в парке столичного особняка.
— Кроме меня, с тобой сможет говорить только моя приемная мать, — предупредила Ира Владимира. — Русского языка она не знает и общаться будет мысленно. Кажется, она дома. Помимо слуг у нас дома живут два телохранителя. Это воин короля и женщина–вампир. Я не шучу. Она пьет кровь и по внешнему виду ничем от них не отличается. Не бойтесь, она у нас питается кроликами. После завтрака отправим моего телохранителя к королю с сообщением, что оружие прибыло, и его нужно испытать, а там уж будем действовать, как он решит. Покажешь ему классную стрельбу, а потом постреляем вместе. Не думаю, что он выберет большую дистанцию, скорее всего шагов двести, а с такого расстояния и я по человеку не промажу.
— Мы будем стрелять в людей?
— Нет, конечно! Ты меня неправильно понял. Попрошу короля сделать что–нибудь вроде мишеней. И вот что, Владимир, я как–то незаметно в разговоре с тобой перешла на ты, а ты мне продолжаешь выкать. Обращайся ко мне так же. Все равно тебя здесь никто не поймет, а значит, не будет нарушения этикета. Ах, какой запах жареного мяса, я сейчас захлебнусь слюной! Пошли скорее!
Верховный жрец Ашуга сидел у горящего камина, укутанный в теплый плед, и ждал прихода настоятеля главного храма. Вчера немного похолодало, и он мерз, несмотря на теплую одежду. Возраст давал о себе знать: магические силы ушли, а вслед за ними с пугающей быстротой исчезали и силы телесные. Он все еще хотел жить, хотя прожил уже две человеческие жизни. Власть тоже не хотелось отдавать, но сил ее держать больше не было. Лучше уйти самому, чем быть удавленным кем–нибудь из высших, когда им надоест ждать его смерти.
— К тебе можно, Пренам? — раздался из–за двери голос настоятеля.
— Заходи, Аллий. Садись в это кресло, мне будет удобней с тобой разговаривать.
Настоятель главного храма Аллий Сакт был намного младше верховного жреца — ему едва перевалило за сто лет. Еще крепкое, поджарое тело, густые черные волосы и ясные голубые глаза. Его мужественное лицо можно было бы назвать красивым, если бы оно почти все не было испещрено морщинами.