Милость Сестер он стократно испил.
И вот однажды муж сей собрался
В новый поход за добычей богатой
Редкие вина, шелка и наряды
Трэллов искусных жене посулил.
Но обещанье исполнить не сможет
Торстейн сын Эгиля ибо волей Анудэ
Встретить Владыку ему суждено…».
Лоуганг Сладкое Жало «Драпа о Торстейне Эгильсоне»
Годар Эринг Оттерсон стучал обухом боевого топора о щит вместе со всеми. — Утттааа! Утттааа! — Теплый весенний ветер рвал на части его длинные усы, щекотал бородой шею. В его фирде лишь трое были детьми Анудэ и он был самый молодой из них и самый нетерпеливый. Годар выпятил широкую грудь и завыл, — Утттааа! Утттааа! — Голос срывался, в горле першило, но он продолжал из-за всех сил вопить, потрясая оружием. Кровь в жилах кипела. Ладони, сжимавшие ясеневое топорище вспотели.
— Уже скоро, — проревел на ухо, стоявший рядом Ржавый Фадир. — Эти сенахи сейчас почувствуют гнев элуров. — Он захохотал, широко разевая обросший жесткими рыжими волосами рот. — Эти твари будут жрать наше дерьмо.
— И свое тоже, — поддакнул Эринг.
— Только если мы позволим. — Широкий меч десятника гулко стукнул по металлическому умбону. — Они и так слишком долго сидели в этой своей каменной скорлупке. Уже давно пора было ее расколоть и выковырять их оттуда. Это будет последний штурм. — Он тряхнул короткой, грязной косой. — А потом наступит очередь Мистара. Так сказала фирдхера. И я ей верю, — решительно заключил Фадир.
— Сколько у тебя осталось людей, — среди раздававшегося вокруг звона и шума Эрингу приходилось кричать.
Лицо Фадира окаменело. — Половина прежнего. Но эти ублюдки за все ответят. — Щедро покрытый волосами кулак судорожно сжал рукоять меча. — Я ихнему капитану самолично отрублю руки и ноги, а потом оставлю здесь подыхать. А что я сделаю здешним стрелкам, это лучше не знать ни кому.
Эринг мысленно выругался. Не надо было касаться этой темы. Неделю назад шестнадцатилетний сын Фадира нарвался на арбалетный болт. Парнишка умер у отца на руках, который до сих пор не отошел от потери.
— Мы отомстим за павших, когда возьмем эту чертову крепость, — Эринг ухмыльнулся. — И тогда оставшиеся в живых позавидуют мертвым.
Фадир не ответил, лишь стрельнул волчьим взглядом в сторону широкого пролома, прикрытого деревянной бретешью.
— Они долго не продержаться, — молодой годар проследил за взглядом собрата по фирду. — Мы растащим эти бревна в два счета. А когда ворвемся в цитадель, нас уже будет не остановить.
Фадир согласно мотнул головой. — Пусть Анудэ будет к нам благосклонна. И не только она, — десятник покосился на широкий шатер, в котором жила фирдхера. — Ты слышал, что сделал жрец Сверкающей? Говорят, он приносит в жертву своей богине всех сенахов, что удается взять в плен.