— Ваша Светлость, поверьте, я никогда и не смел распространялся о том, что имел честь услышал от…
— Знаю, знаю, — Торберт Лип нетерпеливо прервал собеседника. — Помолчи и хватит меня уверять в собственной лояльности. Уверен, что для тебя все наши разговоры носили конфиденциальный характер.
Мэтр поспешил низко поклониться, однако канцлер, погруженный в собственные мысли этого даже не заметил.
— Мои слова, это не просто секрет, — он поднял голову и пристально взглянул на Гарено. — Я отдаю в твои руки собственную жизнь, ибо если об этом узнает кто-либо еще, то, — он фыркнул, — не сидеть нам с тобой больше тогда по вечерам за партией в шахматы. В общем, красного Дара в Торнии больше нет. С момента смерти Матрэлов не было ни одного приобщения к милости Младшего. Ни одного дорогой Миго. — В его глазах бились отчаяние и печаль. — Вот так.
Эти слова ошеломили мэтра Гарено. Он озадаченно посмотрел на канцлера. — Как это? Вообще ни одного? За шестнадцать лет? — Привычная выдержка мэтру отказала. В его голосе сквозило сердитое недоверие. — Простите, но я слышал и не раз о красных неофитах. Все знают, что число Обретений резко уменьшилось, и винят в этом, — Гарено на мгновение запнулся, — главным образом меня и Вас.
Канцлер откинул голову и громко захохотал. — Вот как? — Смех оборвался столь же внезапно, как и начался. — Не льсти себе Миго. Нет мой верный и исполнительный мэтр Гарено, простонародье обвиняет не тебя. Эти людишки тебя просто не замечают. Кто ты для них? Ни кто. Всего лишь исполнитель. Мелкая сошка. Нет, все шишки приходится собирать мне. Ведь я, — Торберт Лип криво усмехнулся, — недостойный потомок Младших Владык. Отродье подлой змеюки Аделинды. — Последние слова он произнес с отвращением и ненавистью. — Воистину злой рок преследует дочерей Матрэлов. За всю эпоху их было всего лишь две. Но одна стала верховной фриэксой элуров, а другая выдала их заговор императору. Полагаю, Младший на небесах хохочет во все горло, видя как его потомки неистово уничтожают друг друга.
— Не богохульствуйте мессир, — лицо Миго Гарено побледнело и вытянулось. Ему никогда не доводилось видеть канцлера в таком нервном возбуждении, состоянии одержимости, почти сумасшествия.
Слова мэтра, казалось, отрезвили Липа. — Он закрыл ладонями лицо и опустил голову. В комнате воцарилась тяжелая, гнетущая тишина, которую нарушал лишь шум лизавших почерневшие поленья языков пламени. — К несчастью, это далеко не все неприятности. — Канцлер тоскливо посмотрел на Гарено. На его щеках горел лихорадочный румянец. — Всё гораздо хуже, чем ты думаешь. Действительно, в первые несколько лет после гибели Младшего Владыки и его сына количество Обретений серьезно уменьшилось. Немного фиолетовых, чуть больше зеленых. И, разумеется, ни одного красного. Но за последние пять лет, ни один человек, насколько мне известно, не был выбран Триедиными. Даже самые способные подростки, те, кому предрекали большое будущее, ими отвергались.