– А я считаю, надо просто купить натуральные меха, термобелье и закаляться. Зима обещается быть такой же, как это лето…
– А нах закаляться-то, если меха и термобелье?
– Курильщиков и всяких мерзляк в мороз под сорок не спасет ничто из тобой перечисленного.
– Мной?!… а твой покорный слуга – курильщик и всякий мерзляк. Однако пережил как-то. Без мехов и термобелья кстати.
– Погода последнее время совсем не радует. Вспомни наше лето, да и вообще все довольно-таки уныло, если нет счастья. А где его взять?
– Хочешь быть счастливым – будь.
– Ага. Мне нечто подобное говорил стареющий еврей в дорогом восточном ресторане, где он ел только тирамиссу, а я только пила вино. Он сказал, что надо делать то, о чем больше и чаще всего мечтаешь, потому что время летит, а потом чувство собственной ущербности…
– Я подхожу к этому вопросу с противоположной стороны. Делай, что должен, и будь что будет.
– Да. Но тогда и ни о чем не жалей. Такая философия только для сильных духом.
– Если делать, что должен, жалеть просто будет не о чем.
– Тогда надо научиться не испытывать чувства жалости к самому себе.
– Вообще-то «делай, что должен» означает «поступай по совести». Если тебе твоя совесть говорит, что убить – это нормально, значит, убивай на здоровье, но не огорчайся, когда начнут убивать тебя. А ваще совесть достаточно емко прописана в религиозных заповедях и… у прочих революционеров.
Буква заглянула в зеркало, подмигнула юной знакомой сказочника туманов и вернулась ко мне:
– …видите ли, молодой человек… я, например, глубоко уверена в том, что истинный революционер должен погибнуть. Именно погибнуть, а не умереть. И погибнуть он должен непременно молодым. Чем раньше, тем лучше. Желательно в колыбели, с пустышкой в беззубых деснах. Ибо… ибо старый революционер смешон. А, не растерзанный пулями какого-нибудь отставного боливийского генерала Гари Прадо, молодой бунтарь, по меньшей мере, вызывает недоверие у всей прогрессивно настроенной общественности, да и среди товарищей по борьбе тоже…
Буква сняла парик, раскурила сигару – нескончаемый подарок Фиделя Вечного – и подошла к окну.
– Осень! – презрительно фыркнула она, задернула штору и направила свой взгляд к телевизору.
По тиви тоже показывали какую-то заунывную черно-белую хрень с прозрачными прожилками дождя в пригороде Нью-Йорка.
Пахло прелым голосом Жао Босхо. Листвой. Ноги по рыжей аллее. Улетающая в далёкие советские края, паутина Паустовского. Водка в кайф из гранёных. Дельфины из памяти и прямо в небо… и песни Розембаума… разные. Много. Все разве упомнишь? Но в основном про подорожавших жирных уток. Очень. Осень.