Я давил на акселератор газа. Я торопился. Меня ждал беспечный ветер Парижа. В лице Кати. Катя на Париж не похожа, но Париж, как две капли воды, похож на неё. У него тоже длинные, тяжёлые чёрные волосы и глаза – цветы цвета болота в обрамлении пышных ресниц. Я предвкушал музыку встречи с любимым человеком. Я торопился. Я давил на акселератор газа.
Из приёмника звучал хит этого лета – "Hotel California" на калмыцком языке. Немилосердно палило солнце. Не успел я от него прикурить, как внезапно попал в тень. Как будто кто-то взял и озорства ради выключил светило. Мне не светило ничего хорошего. На меня со скоростью 80 миль в час надвигался огромный – в половину неба – рекламный щит. Какая-то туристическая фирма настойчиво предлагала мне посетить пятую сторону света.
Улитка. Я заметил её в самый последний момент. Она чудом вывернулась из-под заднего колеса впереди идущего "мерса" для того, чтобы попасть под моё правое. Тормозить было бесполезно. Вывернув руль влево, я, спасая жизнь перепуганной твари, понёсся навстречу приключениям в виде потока машин, идущих по встречной полосе.
Итог налицо: я в гипсе, а Кортасар в шоколаде, потому что он описал в своём "Южном шоссе" великолепную автомобильную пробку, созданную мною, благодаря улитке, которая закончила свою жизнь на блюде в одном из придорожных ресторанов Франции.
Отец Марины – дед Дениса – попросил купить ему кефира или сметаны, а если не будет ни того, ни другого, бутылку пива. Марина рассмеялась. Папа заплакал. Так и живём. Смех сквозь слёзы.
Ночь прилипла к оконному стеклу так сильно, что её нос – греческий профиль – сплюснулся и стал похож на пятачок поросёнка. Пришёл Алик, сказал: «Христос воскрес» и сразу ушёл за красным портвейном – дёшево и сердито. Босая Луна строила мне рожи похожие на задницу – одна забавнее другой – и освещала его недалёкий путь.
Вернулся Алик довольно быстро, и пока он возился с пробкой, я решил провести с ним ликбез на тему теософии:
– "Христос воскрес" надо говорить на Пасху.
– Ты чё, за лоха меня держишь?
– А кто тебя знает? – я поставил стаканы в радиус действия бутылки, – Хватило же у тебя извращённого чувства юмора сказать "Христос воскрес" в Рождество.
– Да, богохульством попахивает, – это было отнюдь не признанием вины. Простая констатация факта.
– Я бы сказал: разит, – данное высказывание он пропустил мимо ушей – верное решение – и наполнил стаканы.
– Сегодня нам сам бог велел пить красное вино, – сказано это было, как тост. Я только заметил:
– Что мы и делаем, – и мы выпили.
В принципе, всякий праздник, за незначительным элиминированием наличия повода, мало чем отличается от заурядной пьянки, и Рождество, к моему искреннему сожалению, не исключение. А посему нет нужды насиловать себя живописанием, обычной, хоть и не рядовой (праздник всё же) попойки.