– Пойдем где-нибудь перекусим, Лотта, или лучше Лав, сокращенно от Ловелии. Ты знаешь, на одном из языков Земли Love – значит любовь. Я вижу, ты еще ничего не ела, а тебе нужно хорошо питаться, чтобы детки росли.
Посмотрела на него почти с ненавистью. Он что, издевается? Да меня мутит по утрам, просыпаюсь вечно как побитая. И тут до меня стало доходить, что все мои странные ощущения, ну почти все, которые мне так не нравились и которые я списывала на привыкание к новому телу – это, вероятно, из-за беременности. Захотелось ругаться, рвать и метать все, что может попасться под руку. Плакать тоже хотелось невероятно, сдерживал только угрюмый вид Чейнджа, который с тоской смотрел на дверь сеновала. Ему ведь тоже не сладко, но это все равно ничего не меняет.
Во двор вышла хозяйка и шустро пробежала с ведром в коровник, совершенно не замечая довольно немаленькую группу людей. Это отвлекло меня от разглядывания почвы под ногами. Думать не могла.
Наверно, прошло около часа, за это время Лаки успел угостить меня какими-то заморскими фруктами, которые он доставал, как из рукава. Какую-то диковинку я действительно с удовольствием съела, именя не тошнило. Ветер Перемен сидел и мрачно хмурился.
– Лотта, – опять начал мучить меня разговорами Лаки, – что ты собираешься делать?
Захотелось нагрубить- еле удержалась. Посмотрела на него очень выразительно.
– Ты думаешь, я знаю, что теперь делать? Мне нужно было добраться до родственников и там чему-то научиться или узнать, как советовала Макошь. А потом она сама расскажет, что я должна делать как так называемая путница. Только ты сам понимаешь, что все рухнуло. Что я могу теперь делать, и как мне дальше жить прикажешь? Как смогу выполнить обещание Макошь? Ты вот тут сидишь, улыбаешься, мечтаешь о невесте, а то, что моя жизнь так круто изменилась, тебя, я вижу, совсем не беспокоит. Что делать Михелу, который оказался в дурацкой ситуации благодаря играм Лилит? Он живой, Лаки, понимаешь, живой, а не деревянная игрушка. Что будет с ним?
Тут подал голос как будто очнувшийся Ветер Перемен.
– Жалеешь себя и осуждаешь ее, – обратился ко мне парень. – Понятно. Конечно, имеешь право. Лилит ведет себя так, что почти каждый, знающий ее, перемывает ей кости, треплет ее имя. Говорит, что она стерва, что ей ни до кого нет дела. А ты представляешь, сколько она вытерпела за эти годы, века? Ведь она даже на смерть не имеет право.
– Да? – открыла было я рот.
– Впрочем, тебя это не касается, – отрезал Ветер.- Самая красивая и самая неприкаянная. Сама себе не позволяет расслабиться, принять чью-либо заботу, уткнуться в чье-то мужское плечо. Ты хоть представляешь себе, каково это – быть такой женщиной? Сколько веков я пытаюсь ее понять, сколько веков уговариваю попробовать быть вместе. Что она теряет? Боится моей страсти, одержимости ею? Не знаю.