Ох.
Она припала лбом к двери.
— Она не заперта, — выдохнула Серенити.
Виллем выгнул бровь.
— И?
Она вновь вздохнула.
— Но что, если кто-то войдёт?
— А кто-нибудь, когда-нибудь пытался это сделать без стука и последующего разрешения?
Отрицательно качая головой, она всё же пролепетала:
— Но что, если?
Виллем встал позади Серенити, и её голос тут же стих, когда он сжал её талию.
Он наблюдал, как она сглотнула, и всё, о чём он мог думать, каково это будет увидеть, как она проглатывает его сперму. Медленно её голова повернулась, ловя взгляд Виллема, который даже не пытался скрыть свою безудержную жажду владеть ею.
— Виллем.
Услышав, как сладкая, идеально сложенная Серенити шепчет его имя, убило напрочь весь его самоконтроль. С отчаянным рыком он набросился на её губы, практически причиняя ей боль. Он вжался в её попку, придавливая всем своим весом к стене, и расположил её ладони на холодную стеклянную поверхность.
Хныкая в знак протеста, когда миллиардер оторвался от поцелуя, она практически вскрикнула, когда он припал губами в её шее и жадно присосался к пульсу, отбивающему безумный ритм. Он так сильно сосал, будто хотел выпить её кровь, и она стала извиваться, не смотря на свои же протесты.
— Н-не оставляй отметин.
Но её миллиардер только засмеялся, и продолжил именно это и делать. С ней такого ранее не случалось, но она была не идиоткой, и знала, какие будут последствия, и Серенити пыталась вырваться из его хватки, думая как же она сможет объяснить такие следы.
— В-Виллем, н-нет.
Но миллиардер остановился только тогда, когда на её шее красовалась явная красная отметина.
Серенити с осторожностью прикоснулась к тому месту.
— Ох, Виллем.
В его голубых глазах плясали собственнические огоньки.
— Ты моя.
Серенити прикусила губу, прежде чем открыть правду, что она всегда была только его. Всегда. С самого первого дня, когда он заговорил с нею четырнадцатилетней, часть её души уже знала, что обрела кусочек рая.
А затем, миллиардер вновь начал её целовать, и все мысли мигом улетучились. Его руки умело пробежались по телу Серенити, с лёгкостью удаляя одежду, попадавшуюся на его пути, тем самым поражая и тревожа её.
Виллем увидел хмурое выражение лица его интерна, и засмеялся.
— Ревнивая птичка, — охрипшим от желания голосом поддразнил он её, разворачивая к себе лицом.
Её хмурый взгляд превратился в злобную гримасу, когда она жёстко заявила:
— Ты слишком хорош в снимании моей одежды.
Миллиардер страстно её поцеловал.
— И будь за это благодарна, — произнося эти слова, он расстегнул застёжку её бюстгальтера и медленно спустил лямки с плеч.